Она даже бокал из рук не выпустила. Стояла над копошащейся кучей-малой, потягивала вино и меланхолично бубнила: "Фи, мальчики, какие глупости..." Энрико после инцидента выперли на родину, Ленкин муж запил, а сама Ленка по-прежнему восседает за секретарским столом во всем блеске своего величия, точно сфинкс среди песчанных бурь.
- А Татка как поживает? - поинтересовалась я.
- Татка все такая же смешливая и легкомысленная. Побывала замужем, родила дочь. Через три года развелась с мужем. Зануда, говорит. Подбросила ребенка родителям и живет в свое удовольствие. Семейное счастье ее больше не привлекает. А вот Венька... ты помнишь Веньку?
Я напрягла мозги и выудила из дальнего угла памяти образ хрупкой темноглазой девчонки с толстенной косой до пояса. Венера Алавердиева. Обидчивая, нервозная особа с претенциозным до нелепости именем. Разумеется, в классе ее дразнили Спирохетой. Прозвище страшно травмировало Веньку. Кстати, оно ей вовсе не подходило. Венька была совсем не бледной и очень красивой: влажные темные глаза-маслины, пушистый нимб вокруг удлиненного смуглого лица - это вьющиеся волосы упрямо выбивались из косы и клубились над головой темным облачком.
- Помню, - сказала я. - И что Венька?
- Она тоже первый раз вышла замуж неудачно. За правоверного мусульманина, который потребовал, чтобы она бросила работу. Венька преподает испанскую литературу в ин-язе. Естественно, ей очень не хотелось уходить, но она согласилась. Только выпросила у мужа разрешение подождать с увольнением до тех пор, пока у них не наметится ребенок. А ребенок все не намечался и не намечался. Муж обвинил Веньку в бесплодии и начал распускать руки. Она потратила прорву времени на врачей и в конце концов принесла ему справку, что у нее все нормально - детей она иметь может. Тут ее правоверный вообще потерял рассудок. Избил до полусмерти - так ему не понравился намек на его неспособность завести потомство. Венька выписалась из больницы и развелась. Родители не одобрили развод, и пришлось ей некоторое время пожить у меня. А потом она снова вышла замуж, и теперь счастлива. Ждет уже второго ребенка, и муж не требует, чтобы она бросила работу. Наоборот, сидит с первым малышом, когда Венька ходит в институт. Знаешь, Варварка, делай со мной, что хочешь, но я не поверю, будто кто-то из этих троих девиц пытался подвести тебя под монастырь.
- Ладно, учту твое мнение, - пообещала я. - Но все равно мне придется с ними повидаться, хотя бы, чтобы раздобыть координаты остальных.
- Я могу им позвонить, - предложила Надежда.
- Спасибо, Надюш, но лучше я сама. И не позвоню, а явлюсь пред их ясные очи. Мне нужно увидеть первую непосредственную реакцию на себя. Если, вопреки твоему мнению, наши девицы все-таки причастны, они как-нибудь себя выдадут - при условии, что я появлюсь внезапно, как снег на голову. Не беспокойся, Надежда, невиновные наверняка отреагируют на меня адекватно. Только придумай для меня убедительный предлог, чтобы оправдывать мой внезапный к ним интерес.
- Да запросто! У нас ведь скоро юбилей.
- Мать честная, и правда! - ужаснулась я. - Так, глядишь, и старость незаметно подкрадется. Но это ведь будущим летом - далековато для моих целей. Кто поверит, что я начала развивать активность за десять месяцев до события?
- Чепуха. Скажи, что хочешь сделать большой юбилейный альбом вроде выпускного. И собираешься поместить туда не только фотографии, но и краткие жизнеописания. Такая работа требует времени, и никто не удивится, что ты взялась за нее заранее.
- Насчет фотографий ты хорошо придумала, - одобрила я. - Можно будет подсунуть их знакомым убиенного - глядишь, кого-нибудь признают.
- Дерзай, - разрешила Надежда. - Для почина могу предложить тебе свою.
Я опешила.
- Ты что, Надька, рехнулась? Ты думаешь, я и тебя подозреваю? Да разве я пришла бы к тебе в таком разе?
- Все равно возьми, - настаивала она. - Вдруг девицы поинтересуются, откуда у тебя их адреса. Ты же сошлешься на меня, верно? Стало быть, моя фотография должна быть у тебя в первую очередь. Для достоверности.
* * *
Сытые и довольные, возвратились мы домой, где маялся голодный и встревоженный Генрих.
- Хоть бы записку оставила! - упрекнул он меня, узнав, чем мы занимались. - А то прихожу - никого нет. Куда подевались - неизвестно. Мне кусок в горло не лезет.
Я виновато потрусила на кухню разогревать ужин.
Мы сидели за столом, внимая умиротворенному Генриху, который живописал свою одиссею по кабинетам столоначальников, когда наши посиделки прервал приход Прошки. Он явился мрачный, злой и со свертком под мышкой. Генрих бросил единственный взгляд на его угрюмую физиономию и позвал:
- Садись перекуси со мной.
- Не хочется, - буркнул Прошка из прихожей.
Я чуть не свалилась с табурета. Прошка, отвергающий предложение перекусить, - феномен столь же дикий, как церемониймейстер, ковыряющий в носу на приеме у английской королевы.
- Немедленно вызываю "скорую"! - объявила я.
- Себе вызывай! - огрызнулся Прошка.
- Ты хорошо себя чувствуешь? - вкрадчиво поинтересовался Генрих.
- Превосходно.
- А чего же тогда такой мрачный?
- Штаны не налезают! - Прошка с досадой швырнул сверток на галошницу. Левисы! Только в мае купил. Сидели как влитые, а теперь...
- Ничего, сейчас налезут, - пообещала я, закатывая несуществующие рукава. - Я тебе такой массаж устрою, мигом пять кило скинешь! Какого черта ты нас пугаешь? По-твоему, нам без тебя переживаний мало?
- А по чьей милости их много? - тут же воспрял Прошка. - Кто виноват, что твой путь устлан трупами, а вокруг рыщут легавые? Еще бы им не рыскать! Пусть у них мозжечок вместо мозга, но даже мозжечком нельзя не дотумкать, что твоя изоляция обеспечит небывалый спад преступности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96