Славка мог не утруждать себя никакими просьбами. Я и без его уговоров не перемолвилась бы с Ирочкой ни словом.
Мы доплелись наконец до лагеря и обнаружили, что Марку стало лучше. Он уже не лежал пластом в палатке, а сидел в тени нашего столового дерева на надувном матрасе, сложенном на манер кресла. Вид у него был одновременно томным, трагичным и отрешенным - никогда бы не поверила, что такое сочетание возможно, если бы не видела его собственными глазами. Вокруг полулежащего на матрасе Марка суетливой наседкой хлопотал Генрих. В ответ на обеспокоенные вопросы о самочувствии Марк лишь пожал плечами и вяло махнул рукой. По всей видимости, жест этот призван был означать: "ерунда, не стоит разговоров", хотя, не знай мы хорошо Марка, нам наверняка пришла бы в голову совсем иная трактовка. "Надежды нет. Скорый конец неизбежен".
Когда тема недомогания Марка иссякла, общий разговор начал буксовать. Заговаривать об убийстве никто не решался, а светские фразы, которыми обменивались Генрих, Марк и наши гости, звучали удивительно фальшиво. Они падали в густую, вязкую пустоту и мучительно в ней зависали. С каждой минутой участники беседы чувствовали себя все более и более неуютно. Вот когда бы им оценить неиссякаемый Прошкин оптимизм и мое блестящее, неподражаемое умение вести корабль любой дискуссии через опасные рифы и мели. Но как верно подмечено, нет пророка в своем отечестве, и никто не подумал принести нам с Прошкой извинения за нападки и обструкцию, которым нас регулярно подвергали, едва мы открывали рот. Сегодня же невооруженным глазом было заметно, что наше молчание нервирует общество. Ярослав, например, сидел как на иголках, то и дело кидая на меня виноватые взгляды, - видно, считал, что на меня так угнетающе подействовала его просьба не обижать Ирочку.
И был в корне неправ. Я молчала и даже не поднимала глаз, потому что боялась выдать терзающие меня сомнения. Прошка, насколько я понимаю, пытался решить, кого я подозреваю. Собственно, вариантов-то у него было всего два Генриха он исключил, а мысль о том, что я могу подозревать его самого, наверняка даже не закрадывалась в невинную душу, - но, лишившись возможности назвать имя и по выражению моего лица определить, правильна ли догадка, Прошка никак не мог решить, кому отдать предпочтение - Марку или Леше.
Хотя не исключено, что думал он, как всегда, о еде, а молчал из чистой вредности: хотел посмотреть, как они все будут выбираться из патоки, которую сами же разливали.
Когда маразм вступил в кульминационную фазу и один из Славок начал объяснять, чем отличаются рыболовные снасти для ловли морской и речной рыбы, а все остальные - изображать живейший интерес к этой теме, Марк, наконец, не выдержал. Играя на своем недомогании, он капризно попросил Ярослава не говорить о рыбе и всем своим видом дал понять, что ему сейчас станет дурно. Славка испуганно примолк; чем заполнить образовавшуюся паузу никто не знал, и тогда Марк, тут же забывший о своей слабости, нарушил табу.
- Так зачем вас Белов вызывал? - спросил он, повернувшись ко мне, Прошке и Леше.
Подобно раскату далекого грома в удушливый день, эта фраза неуловимо изменила атмосферу. С одной стороны, она принесла облегчение - больше не нужно было притворяться и искать нейтральные темы для разговора. С другой стороны, все как-то испуганно подобрались - ведь разговор о следствии неизбежно вел к теме убийства, а оттуда рукой подать до взаимных подозрений и нового скандала. У меня же вопрос Марка вызвал тошнотворный приступ страха. "Он не утерпел, не вынес неизвестности, - думала я, вытирая о шорты повлажневшие ладони. - Так, наверное, и должен был повести себя убийца".
- Для допроса, естественно, - ответил за нас троих Леша. - Должен же он следствие вести.
- Об этом я и без твоей подсказки догадался. О чем он спрашивал?
- Да все о том же. Уточнял наши перемещения по пансионату в день убийства Нины, спрашивал, о чем говорили вечером накануне во время застолья. Хотя нет, кое-что новенькое все же прозвучало. Белов попросил описать ссору Варвары с Мироном, а когда я ответил, что дословно не помню, рассказал обо всем сам и спросил, так ли было дело. Довольно точно, надо сказать, все изложил. - И Леша подозрительно покосился на Славок.
Марк и Прошка тоже посмотрели на них с неприязнью, а Генрих растерянно таращился на всех по очереди. Он почуял неладное, но понять причину невесть откуда взявшейся враждебности не мог.
- Это я Белову все рассказала, - поспешила я отвести удар от Славок.
Все, как по команде, уставились на меня.
- Зачем? - спросил Прошка с негодованием.
- Славки вчера доложили Белову о своих разногласиях с Мироном. Белов спросил, не нахожу ли я странным, что они начисто позабыли о ссоре, имевшей место за несколько часов до гибели Полторацкого. Я объяснила, что последовавшие за этой ссорой события вполне оправдывают такую забывчивость. Шпион, естественно, поинтересовался, о каких событиях идет речь.
- Ой, а что за события? - воскликнула Ирочка, глядя на меня округлившимися блестящими глазами.
В глазах Генриха стоял тот же вопрос.
Я медлила с ответом, соображая, нельзя ли от него уклониться, и Марк с Прошкой пришли мне на помощь.
- А о предыдущих девятистах девяносто девяти скандальных сценах, в которых вы с Мироном были главными героями, Белов тебя не расспрашивал? - невозмутимо поинтересовался Марк.
Прошка же поспешил увести разговор в сторону.
- Интересно, - задумчиво сказал он, глядя на Лешу, - почему шпион Белов все пытает нас о наших перемещениях по пансионату? Может, они установили точное время убийства и теперь Белов хочет определить, кто из нас примерно в это время заглядывал к Нине?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84