Но когда девочка закрыла дверь, жизнерадостности у Светланы Георгиевны значительно поубавилось.— Не нравится мне все это, — мрачно заметила она, когда они с Людмилой вышли из лифта. — Знаешь, Люсенька, я вчера посчитала и получилось, что за последние семь лет Таисья зарабатывала в среднем что-то около четырех тысяч. Сначала меньше, потом больше. Приблизительно тысячу — тоже в среднем — она переводила тебе. Остаётся три. При своей нищенской психологии едва ли она тратила больше пятисот долларов. Ну ладно, пусть будет тысяча. Две тысячи в месяц — это двадцать четыре тысячи в год. Округлим до двадцати пяти. За семь лет получается сто семьдесят пять тысяч. Вряд ли она их прятала в матрац. У твоей матери не было сердца и совести, но мозги у неё работали получше иного вычислительного центра. Не удивлюсь, если она играла на бирже и удвоила, а то и утроила свой капитал. И теперь это ТВОЙ капитал — по крайней мере, наполовину. С точки зрения закона, этот «дядя Петя» ей никакой не муж, а значит, претендовать на свою долю не может. Его исчезновение выглядит в высшей степени подозрительно. Что, если он решил не делиться с тобой, законной наследницей? Прикарманил все акции, облигации или в чем там Таисья держала капитал, собрал вещички и навострил лыжи куда-нибудь за границу. А тут нагрянула Елизавета и застигла его в дверях с чемоданом. Наверное, он попытался запудрить ей мозги, но она женщина неглупая, сообразила, что к чему. Или… Господи! Я все поняла! Этот тип сам убил твою мать, чтобы завладеть её деньгами! А Елизавета, увидев его с чемоданом, обо всем догадалась. Ему пришлось срочно от неё избавляться. Бросил труп в квартире, запер дверь и помчался с ребёнком в аэропорт. А может, и ребёнка… Нет, сын ему нужен, он же наследник. Вряд ли Таисья оформила свои акции-облигации на имя сожителя. — Тут Светлана Георгиевна остановилась и, не обращая внимания на лощёного дядьку, который курил у машины в двух метрах от них, заголосила: — Нужно что-то делать, Люсенька! Ты понимаешь, какие деньги от тебя уплывают?! Сейчас же идём в милицию!Людмиле показалось, что внутри у неё что-то лопнуло, и она впервые за много лет сорвалась по настоящему.— Ты совсем сбрендила на старости лет?! — заорала она прямо в изумлённую физиономию Светланы Георгиевны. — Бразильских сериалов насмотрелась? Бешеные деньги, убийства, наследство! И с этим бредом ты собираешься заявиться в милицию? Давай, бог в помощь! Посмотрим, сколько они выдержат, прежде чем упекут тебя в психушник! Только я краснеть за тебя не собираюсь и участвовать в твоём шоу не намерена. И вообще, ты у меня уже в печёнках сидишь со своими идиотскими фантазиями и прожектами!С этими словами Людмила резко развернулась и со всех ног побежала от бабки прочь.— Люся! Остановись немедленно! — кричала бабушка, но внучка продолжала нестись вперёд, не разбирая дороги.Впереди затормозила машина, водитель вылез из салона и встал у неё на пути.— Что случилось, девушка?— Уйди, козёл! — рявкнула Людмила и попыталась его оттолкнуть.Не тут-то было! Дядька одной рукой захватил оба её запястья и стиснул их, словно стальным обручем, а другой нырнул во внутренний карман пальто и извлёк какие-то «корочки».— Спокойно, милочка! Милиция.Людмила лягалась и извивалась всем телом, пытаясь освободиться.— Пустите! Я все равно ничего не вижу! С тем же успехом вы можете подсунуть мне пенсионное удостоверение!— Тогда сядем в машину. Я включу свет.И он, не обращая внимания на отчаянное сопротивление, открыл дверцу, пролез на водительское место и втащил девушку за собой. Пока она, вчитываясь в прыгающие буквы, уясняла себе, что имеет дело с майором МВД Устиновым Игорем Юрьевичем, тот перегнулся через неё и заблокировал дверцу. Это движение испугало Людмилу. Она внимательно посмотрела на холёное лицо дядьки, на его щегольское пальто и дёрнулась к кнопке блокировки.— Выпустите меня! Не из какой вы не из милиции! Менты так не одеваются!Предполагаемый майор потянулся и легко оторвал её руку от дверцы. Пока Людмила сражалась с ним, что-то укололо её в шею немного пониже уха. Она вскинула руку, но не успела донести её до места укола, как отключилась. 18 Эдик играл отчаяние. Точнее, не так — он его воплощал. То сидел каменным изваянием, понурив голову и запустив обе пятерни во всклокоченную шевелюру, то метался по комнате, бормоча: «Кто?! Кто из троих? С этими, мать их, алиби мы ни в жизнь его не прижучим…» Лиска, потрясённая до глубины души смертной мукой, плескавшейся в бездонных чёрных очах, пыталась, как могла, утешить страдальца. А Надежда играла с Мишуткой. Она понимала, что этот драматический накал страстей по большей части адресован ей (Эдик всегда высоко ценил её мозги), но ничего не могла с собой поделать. Оглашая квартиру совершенно неприличным в данных обстоятельствах счастливым смехом, они с малышом ползали наперегонки по ковру, носились друг за другом по комнатам, прячась по углам и неожиданно выскакивая из-за засады и швырялись вышитой «думочкой», которую Мишутке выделили в подушки.В конце концов Эдик смертельно обиделся и закрылся в своей комнате, красноречиво хлопнув дверью. Лиска переживала, но безудержное веселье счастливой парочки было таким заразительным, что губы её против воли складывались то и дело в улыбку — в пику озабоченно нахмуренному лбу. Немного погодя губы одержали окончательную победу, и Лиска включилась в игру. Потом вся троица утомилась, Надежда вручила Мишутке кипу ярких женских журналов, ножницы с тупыми закруглёнными концами и предложила Лиске выпить чаю. Эдика она тоже позвала, но тот не собирался так легко прощать отступницу, и буркнул в ответ что-то гордо-отрицательное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105