Люди выглядели даже не подавленными, а раздавленными горем. Грязь под ногами, угрюмое сивое небо, сероватые брызги ледяной кашицы, падающие сверху, идеально вписывались в безотрадную картину.Одна из створок тяжёлой бурой двери под вывеской «Трупохранилище» приоткрылась, в щель выглянула невзрачная востроносая тётка и деловито, как на складе, выкрикнула:— На Морозову у кого документы?От группы провожающих отделилась Полина и поспешила к двери, на ходу открывая сумочку. Переговорив о чем-то с «кладовщицей», она обернулась, махнула рукой и скрылась в здании. Повинуясь её знаку, двое мужчин — Кулаков, он же Эжен, и Король, он же Чезаре, — подошли к задней двери автобуса-катафалка, приняли гроб и занесли его следом.«Стало быть, организацию похорон взяли на себя сотрудники Морозовой, — догадался Виктор. — Странно. Правда, Халецкий говорил, что сожитель Ирен в больнице, а родственники её не жаловали… Но не до такой же степени, чтобы наплевать на всякие приличия… А подруга, верная Лизавета, не оставлявшая Ирен ни в здравии, ни в хвори? Неужели она тоже не пришла?»Виктор огляделся, и только тут заметил незнакомую пару, стоящую поодаль. Человек лет тридцати пяти — сорока, высокий, рыхловатый, и девушка. В автобусе Виктор их не видел, значит, приехали отдельно, своим ходом. И стоят на отшибе. Кто они? Родственники? Знакомые?Мужчина стоял, опустив непокрытую голову. Мокрые пряди волос облепили лоб, по щекам и подбородку медленно катились капли — то ли слезы, то ли талый снег. А девушка… Вот она, случайная пташка, залетевшая поглазеть на чужую скорбь. На лице написаны любопытство и… что? Нетерпение? Азарт? Беспокойство? Кого-то она выискивает глазами. Вон, взяла спутника за рукав, уговаривает подойти ближе. Кто же это? Неужто дочь Морозовой? Да, прав Халецкий, — тот ещё экземпляр!Обе створки двери снова открылась. Первой вышла Полина. Потом Эжен и Чезаре тяжело выкатили высокую тележку со стоящим на ней гробом. Ещё два человека отделились от остальных и поспешили к ним на помощь. Толпа расступилась, освобождая проход к катафалку.В эту минуту кто-то крепко стиснул локоть Виктора. Он обернулся и увидел Халецкого, но в первый миг его не узнал. Борька — знаменитый на все ГУВД трепач, паяц, симулянт и сибарит — выглядел, словно гончая, учуявшая зайца. В глазах — огонь, ноздри трепещут, тело подрагивает…— Борис? Ты что здесь делаешь?— Ш-ш! Быстро пошли отсюда! Ну давай же, шевелись!— Неудобно как-то уходить, похороны все же… Куда ты меня тянешь?— В машину. Прекрати вырываться, веди себя прилично. Неудобно ему! Сейчас ты у меня забудешь про неудобства.— Да что случилось?! Террористы взорвали Кремль? Президента взяли в заложники?— Хуже! Мы лишились всех свидетелей.— Ты про Усова с Вязниковым? Так я уже знаю.— Как, ещё и Усов?! Твой лепший кореш с бегающими глазками? И он пропал? Как? Когда?— Во вторник утром, по дороге на работу. А в среду исчез Вязников — прямо с работы.— Пых, помяни моё слово: мы имеем дело с нечистой силой. Давай полезай в машину, ибо стоя мои новости выслушивать не рекомендуется.Виктор покорно занял пассажирское сиденье дряхлой Борисовой «копейки» и приготовился слушать.— Вчера, получив благословение папы-Песича, поехал я в больницу, повидаться с загадочным сожителем Ирен, — газанув с места, начал Халецкий. — Ты будешь смеяться, но меня замучило жгучее любопытство по поводу его мрачного прошлого. В больнице мне сообщили, что Пётр Кронин во вторник отказался от их услуг, собрал вещички и укатил домой. Я спросил, переписали ли они его паспортные данные — меня интересовала прописка. Мне объяснили, что Кронин лежал в платном отделении, его лечение оплатили за несколько дней вперёд, поэтому в паспорте и страховом полисе нужды не возникло, а в регистратуре переписали данные с журналистского удостоверения пациента. Данные, скажите, пожалуйста! Знаешь, что под ними подразумевалось? Имя и фамилия! Даже отчества нет, не говоря уже про год и место рождения.— А кем выдано журналистское удостоверение?— Спроси что-нибудь полегче. В регистратуре считают, что эта информация не заслуживает внимания. Только и запомнили, что оно международного образца, — имя и кириллицей и латиницей пропечатано.— А кто оплатил лечение?— Лизавета, подруга Ирен. Она оставила номер телефона лечащему врачу, просила звонить, если что. И навещала больного тоже она, сиделка по описанию признала. В общем, из больницы я поехал в дом Ирен. Решил, что найду сожителя там, а если нет — узнаю его адрес у Лизаветы. Приехал. Звоню в квартиру Ирен — никого. Звоню в квартиру Лизаветы — тоже тишина. Звоню к соседям — ничего не видели, ничего не знают. И на лавке перед подъездом, как назло, никого нет, погода к посиделкам не располагает. Ладно, думаю, у меня в запасе есть ещё один свидетель — Вязников. Лизавета говорила, что он дружил с Ирен, захаживал в гости. Стало быть, с сожителем знаком и, быть может, знает, где его искать. Приезжаю к Вязникову, звоню в квартиру. Как ты думаешь, что происходит? Правильно: ничего. За дверью глухо. Хорошо хоть соседи с Вязниковыми приятельствуют. Объяснили мне, что его жена за границей, контракт у неё на три месяца, а самого Эдика они видели в последний раз накануне, то есть в среду утром. Он торопился на важную встречу и вообще вид имел хмурый, потому поболтать, против обыкновения, не остановился. И все. Аллес. Больше соседи его не видели и не слышали. Я снова поехал к Лизавете. На часах — первый час ночи. Думаю, должна уже вернуться, у неё дочь — школьница. Черта с два! Школьница с папочкой оказались в наличии, а Лизавета — как бы не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105