Столько сил бы сэкономил! Я его потом и в сортир водил, и головой под кран совал, и кофе насильно поил — пустой номер. Ничего, кроме бессмысленного мычания, не добился. И от остальных — ненамного больше. Понедельник, черт бы его побрал! Ну ладно, завтра с ними потолкую. А у тебя как дела? Прежде всего скажи: это точно убийство? Не несчастный случай?— Никаких сомнений. Морозову сбили, развернулись и проехали по телу ещё раз. Это криминалисты установили, свидетелей-то, как всегда, днём с огнём не сыщешь. Впрочем, место там для чёрного дела самое подходящее. Вдоль одной стороны улицы — ряд гаражей и аллея, в тёмное время суток совершенно безлюдная. По другую — нечто вроде сквера, а за ним — девятиэтажка. С нижних этажей дорогу за деревьями не видно, с верхних — далеко, толком не разглядишь. Движение на улице вялое, ездят в основном жители окрестных домов. Один из них и обнаружил тело. Но машину, говорит, не видел.— Ясно. Очевидцев, стало быть, нет. А куда Морозова выходила, известно?— Хороший вопрос, — усмехнулся Халецкий. — В том-то и дело, что не должна она была никуда выходить. Тебе ведь рекламисты говорили, что Ирен больна? Все правильно. Грипповала она, причём сильно. Вернулась домой в четверг вечером вся разбитая, уговорила сожителя уехать и забрать к себе ребёнка — боялась заразить. Сожитель упирался, не хотел оставлять её одну в таком состоянии, но соседка — они с Морозовой с детства дружили — поклялась, что будет ей родной матерью. Короче, уговорили они бойфренда в два голоса. Всю ночь Ирен пролежала пластом, температура — за тридцать девять, все, как полагается. Соседка, Лизавета, ночевала у неё, каждые два часа мерила температуру, отпаивала больную чаем, лекарствами. Утром Ирен полегчало, но Лизавета все равно не разрешила ей вставать. Отправила дочь в школу, взяла с собой рукопись — она редактор в издательстве, работу на дом берет — и просидела у Морозовой до пяти вечера. В пять Ирен приняла аспирин и сказала, что хочет спать. Лизавета ушла к себе. А в двадцать пятьдесят пять дежурный зарегистрировал звонок водителя, сообщившего о трупе на проезжей части. Предупреждая твой вопрос: никто из соседей не видел, как Морозова уходила. Куда, по-твоему, её, больную, понесло?— По-моему, её выманили из дома под ложным предлогом. Убийца выманил. Позвонил, наврал что-то, назначил встречу, а сам сидел в машине, поджидая. Засаду устроил. Надо бы выяснить, у кого из рекламщиков и иже с ними есть права и машина. Хотя машину-то убийца, скорее всего, чужую использовал, но чем черт не шутит…— Думаешь, все-таки коллеги постарались? — Халецкий задумчиво вытер рот салфеткой и потянулся к стаканчику с кофе. — Выходит, друг твой Коля верно подметил, что Морозова себя странно вела, ну, когда они на труп под лестницей наткнулись… Тьфу! — Он выплюнул кофе с такой стремительностью, словно хлебнул серной кислоты. — Ну и мерзость!— Ты что, никогда у «Макдональда» кофе не пил? — удивился Виктор.— Бог миловал. Я вообще эти забегаловки не выношу. Разве это жратва? — скривился Борис, указуя на пустые пакетики и обёртки. — Общепит, он и есть общепит, что наш, что заморский.— А чего ж тебя сюда понесло? Меня, что ль, хотел порадовать? Так спросил бы сначала. Я ведь тоже здешнюю кухню не жалую.— Не-е, ты здесь ни при чем. Дело у меня тут было неподалёку. Потом расскажу какое. И пока я его делал, понял, что до любимой своей кафешки не дотяну, рухну в голодный обморок. Вот и выбрал едальню поближе. А тебя позвал, чтобы потом времени даром не терять на обмен информацией. Словом, совместить хотел приятное с полезным.— Интересно, эта, с позволения сказать, пища, по-твоему, приятное или полезное? — съехидничал Виктор.— Ладно, ворчать-то! Поехали, я тебя в компенсацию за моральный ущерб приличным кофием напою.— Спасибо, Боря, но я лучше дома почаевничаю. Досказывай, что у тебя из новостей осталось.— Сначала ты скажи: какова, по-твоему, вероятность, что Морозову убрал убийца Козловского?— Процентов девяносто, я бы сказал. В эту версию все хорошо укладывается. В четверг у них в конторе убивают Козловского. Ирен видела что-то важное, может быть, коллегу, который разговаривал с незнакомцем в холле, но поначалу не придала эпизоду значения, поскольку не знала об убийстве. Отсюда и её странное поведение, замеченное Колей. Когда труп обнаружили, и никто не сознался, что видел покойника, перед ней встала серьёзная проблема. С одной стороны, ей не хотелось выдавать коллегу, к которому она, скорее всего, хорошо относилась, тем более что внешность у покойника была нерасполагающая. С другой — убийство есть убийство. В общем, Ирен ничего никому не сказала, видно, решила все хорошенько обдумать. А убийца заметил её колебания. Если уж они от празднолюбопытствующего Коли не укрылись, то от него, насторожённого, подозрительного, и подавно. Думаю, он сразу решил избавиться от свидетельницы, но в тот же вечер у него не получилось, а наутро Ирен не пришла, заболела… Гм… Что-то здесь не сходится. Она ведь запросто могла поделиться своими сомнениями с сожителем или с подругой. Ты потому и спросил, да?— Нет, Витя, не потому. Твоё-то недоумение я как раз могу рассеять. После разговора с Лизаветой я немного представляю себе характер Ирен. Она предпочитала принимать решения сама. Не любила взваливать свои проблемы на чужие плечи и вообще старалась о них помалкивать. И ещё мне кажется, что если бы она решила сдать убийцу, то сначала поставила бы его в известность. Такой уж строгий у неё был кодекс чести. Так вот, убийца-то имел возможность узнать её получше, чем я. А потому относительно спокойно мог отпустить её в четверг и ждать благоприятного случая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105