Пропуск там получить — не проблема: говоришь, что зрителем в какое-нибудь ток-шоу пришёл, и все дела. А сам идёшь себе в студию, запираешься там и снимаешь, что нужно. То есть Костик снимает. А если кто-нибудь в студию ломанется, Костик быстро камеру накрывает и достаёт бутылку. Дескать, пришли к нему кореша премию обмыть. Или день рождения. Выгнать отличного оператора ни у кого духу не хватает, ему все с рук сходит. А он за штуку баксов нам что хочешь сделает: и съёмку, и монтаж, и звук наложит. Да ещё плёнку бесплатно достанет, скажет начальству, что засвечена, её и спишут. Если бы мы официально действовали, ему бы от силы тридцатник достался, и то в удачный день. При таком раскладе за штуку кто угодно расстарается, особенно, если на дозу не хватает.Нет, ты подумай, Витек, я им приношу десятки тысяч гринов в месяц, они на меня молиться должны, а они? В рожу смеются, за шута горохового держат! Нет, ты скажи, похож я на шута?Опер заверил, что на шута я нисколько не похож и причины для такого несерьёзного ко мне отношения лично он не видит. Сразу ясно, умный мужик! Потом он выложил передо мной план нашего первого этажа и попросил припомнить, кто где находился в промежутке от половины пятого до половины шестого. Тут я ему не сумел толком помочь. Я же не все время на часы смотрю. И народ у нас не сидит на рабочих местах, как привязанный. Кто-то к начальству выйдет, кто-то в предбанник копию снять — там у нас ксерокс стоит, кто-то соседей пойдёт навестить или в туалет, или покурить, да мало ли куда! Что же мне, все их передвижения хронометрировать? Определённо я мог сказать только одно: Маша Полянская, как обычно, ушла с работы в два. Мы с Жоржиком и Элен как раз на обед шли, проводили её до трамвайной остановки. И ещё: Жоржик где-то в районе пяти повёз клиенту образцы сувениров. Остальные вроде из здания не уходили, но где они обретались, леший знает.Витек поблагодарил меня, пожал руку и сказал, что, возможно, мы ещё побеседуем, если у него новые вопросы появятся. Напоследок я все-таки настучал ему на Ирен — о том, как она странно себя вела, когда мы труп нашли. Но на Виктора моя кляуза впечатления не произвела. А может, он виду не показал, не знаю. И уж под самый конец, когда дверь открывал, я спохватился и спросил, точно ли жмурика убили и как именно.— Ну, скажем так, смерть его не была естественной, — ответил мне опер. — А большего я тебе, Коля, извини, сказать не могу.Ну что ж, служба есть служба, ничего не поделаешь. Намёки я на лету ловлю.После обеда я собрался с силами и немного поработал над сценарием очередного ролика. «Рыбу» мне, как всегда, Полин принесла, самому мне не дозволяется идеи иметь, рылом не вышел. Ну и фиг с ними! И так работы хватает. «Рыбу» ещё до ума надо довести, раскадровку сделать, то да се. Вот этим я и занялся. Так заработался, что не заметил, как время пролетело, глянул на часы — батюшки, уж домой пора собираться!Вышел я в холл покурить, тут входная дверь распахивается и является… кто бы вы думали? Ирен! Ах, да, я забыл доложить: она утром звонила, сказалась больной. Я ещё тогда подумал: больна она, как же! Перетрусила голубушка. Как человека пришить, духу, небось, хватило, а тут, вишь, нервы не выдержали!Но погорячился я, как выяснилось. Ирен и вправду выглядела больной, очень даже больной. Зачем же это ты в таком состоянии сюда притащилась, думаю? А она, даже не поздоровавшись, шмыг наверх и — к «голубям». Вызвала Эдика из комнаты и говорит:— Мне нужно кое-что тебе сказать. Нет, не здесь. Выйдем на улицу. Сходи, оденься. Я сейчас. — И в туалет пошла.Тут у меня мозги, как центрифуга, завертелись. Значит, не хочешь, чтобы вас подслушали, думаю. Стало быть, разговор-то у вас интересный намечается. Как бы мне изловчиться и подобраться к вам поближе? Бросился в офис, схватил куртку и — на улицу. Там, на моё счастье, стемнело уже. Я огляделся и полез в кустики, что рядом со входом растут. Думаю: если они на крылечке будут разговаривать, я тут все услышу, ну а если подальше отойдут, значит, не судьба.Вышло ни так, ни эдак. На крылечке они стоять не стали, но и далеко не ушли. Ходили туда-сюда перед входом: дойдут до дороги и обратно поворачивают, потом до забора и снова к дороге. Так что я разговор по кусочкам слушал. Но и кусочки эти, ох, какие интересные оказались!— …Ты же знаешь, я, когда задумаюсь, плохо соображаю, что делаю. Вышла из комнаты в тамбур, дверь в холл открыла, смотрю, а пачка — пустая. Тут глаза упали на ксерокс, и я вспомнила, что обещала Полине копию с отчёта снять, если долго провожусь…— …голос незнакомый. Молодой. Я не вслушивалась, но у меня сложилось впечатление, что он в ночные сторожа себя предлагал. Что-то говорил про первый этаж, про ненадёжность решёток, рассказывал, как у кого-то сейф через окно вытащили, прямо так, не вскрывая…— …не обратила внимания. Подумала, опять вам что-то привезли. Ваши незадолго до этого календари разгружали, тоже пачки волоком по холлу перетаскивали. Даже не то чтобы подумала, а так, мысль мелькнула. Я же в себя была погружена, брела, как сомнамбула…— …Ирен, ты сошла с ума! Это же опасно! Немедленно звони в милицию! Погоди, у меня где-то записан телефон этого оперативника… Позвони прямо сейчас, из конторы.— Как ты не понимаешь, Эдик! Именно этого я делать не хочу…А закончили разговор на крылечке. Так что последнюю часть я слышал целиком.— Не крути, Ирен! Я же принял твои доводы и отчасти с ними согласен. Мне-то ты можешь сказать, что там увидела?— Ни-че-го. Честное слово. И именно это обстоятельство даёт пищу для размышлений. Но я не хочу размышлять, не хочу дознаваться. Пусть все остаётся, как есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105