– А где «ауди»?
– Отдал в ремонт. Сразу не заметил, но твой Славик, оказывается, очень сильно помял капот. Головой, если не ошибаюсь.
– Тебя тоже неслабо помяли.
– Спасибо за комплимент. Проклятые трамваи.
– Трамваи?
– Носятся как угорелые. Садись, не бойся, сиденье чистое. Как успехи на работе?
– Сергей! Мы, кажется, не собирались ругаться.
– Извини.
До его дома доехали молча.
Татьяна задумчиво смотрела в боковое окно. Когда-то самая близкая, а теперь самая далекая женщина.
В квартире ей почти ничего не напоминало о прошлом. Трехкомнатную они купили в последний год совместной жизни. Сергей тогда работал в «Арго», у Татьяны уже был любовник, и она готовилась податься в бизнес. До хозяйства руки у нее уже не доходили.
Тем не менее присела на диван, посмотрела вокруг странным взглядом.
– Чай, кофе? – предложил Волгин. – Или чего покрепче?
– Чего покрепче, – ответила она раздраженно. – Совсем немного.
– Твой вкус не изменился?
– Изменился, но у тебя этого все равно нет. Лей, что найдется. И давай… побыстрее.
Выпили не чокаясь. Сергей принес чемодан с ее вещами. Она равнодушно отбросила платья и костюм, перебрала фотографии, выбрала какие-то украшения. Все это заняло мало времени. Уложила нужное в сумочку, равнодушно хлопнула крышкой чемодана. Встала.
– Остальное можно выкинуть.
– Сейчас исполним.
Почему-то ему все время хотелось ей нахамить.
– Почему ты мне все время хамишь?
– Отсутствие культуры, наверное.
– Вот и опять… Ты меня отвезешь или звать такси?
– Отчего ж, подкину. Все равно в магазин выходить.
И опять ехали молча. Светофоры, повороты выбоины под колесами, сквозняк через приоткрывшееся заднее окно.
– Ужасно, – поежилась Татьяна, когда Сергей сворачивал во двор. Остановились.
– Перекурим? – предложил Сергей. Татьяна угостилась его сигаретой – когда-то он приучил ее к французским. Докурила быстрее, чем он. И опять все молча.
– Ну, я пошла. Не опоздай в магазин.
– Не опоздаю.
Посмотрели друг на друга. Татьяна отвернулась и потянула «крючок» на двери.
– Счастливо, – сказал Сергей, включая зажигание.
* * *
Нинка, уколовшись, заснула. Стенли откинул с плеча ее руку, встал. Настроение было паршивым. Прошелся по квартире. Подвернулась кошка – то ли приблудная, то ли Нинкина любимица. Стенли врезал ей так, что она улетела в конец коридора. Легче не стало.
Сидя у кухонного окна, выкурил две сигареты.
За пять километров от него курили Татьяна и Волгин.
Зашел в ванную, хотел постоять под душем, но передумал, ограничился тем, что плеснул на лицо холодной воды и выскреб заржавевшим станком подбородок. Он бы вообще никогда не брился, но солидной щетины не получалось, росло как-то клочками, и приходилось с этим бороться.
Парамоша вернул долг исправно, но с квартирой начал темнить. Якобы там постоянно кто-то есть, какие-то родственники, и надо ждать, пока они уедут. Или другим продал тему, или с самого начала гнал фуфло, авторитет дешевый зарабатывал. Стенли пригрозил, но это не подействовало.
– На следующей неделе, верняк, – стоял своем Парамон.
На следующей уже неинтересно… Если сегодняшнее дело выгорит, то бабок и так хватит. А если ребята на чем-то спалятся, то, один хрен, надо рвать из города. В ментовке их быстро раскрутят, на этот счет у Стенли иллюзий не было. Боль в почках периодически напоминала о том, что когда вопросы задают всерьез, то отвечать приходится как на духу. Правда, давно это было. Сейчас опера так не лютуют. Кончается их время. Но все равно стрёмно. Смотря к кому попадешь. Те двое, из кошмара трехгодичной давности, могли бы раскрутить его и без рукоприкладства, били за то, что выпендривался. Наедине с собой Стенли это признавал. Для пацанов, естественно, говорил другое.
Подхватив сумку с пожитками, Стенли отправился на встречу с Актером. Точнее, с мужиком, ибо ни клички, ни имени своего Актер ему, конечно же, не сообщил. Мужик обещал присмотреть за операцией со стороны. Справятся ребята – будут деньги. Не справятся – возникнут проблемы. На случай проблем Стенли положил в карман газовик, переделанный под стрельбу боевыми. Каким бы крутым мужик ни был, но пуля и его остановит.
А может, не дожидаться? Бабки можно и с трупа забрать. Место встречи выбрали уединенное.
Возникшая в голове шальная мысль начала крепнуть.
Уж очень хотелось поквитаться…
* * *
…Дверь не открывалась. Заклинило, как бывало уже не раз.
– Сильнее!
– Не могу! – огрызнулась Татьяна, дергая за «крючок». – Тебе что, уже не помочь?
Сергей выключил мотор, вышел, открыл дверь снаружи.
– Прошу.
– Она! – Брут чуть не протаранил лбом стекло.
– Не суетись, псих, – осадил напарника Парамоша.
Они стояли на площадке между вторым и третьим этажами. Лампочку не пришлось трогать, она и так не горела. Свет был внизу и выше четвертого этажа. Очень хорошо. Вошедшим с улицы не хватит времени, чтобы адаптироваться.
– Вдвоем идут, – сказал Брут, подразумевая вопрос: что делать?
– Это не вчерашний. Смотри, какой доходяга. И тачка гнилая. Муж, наверное. Бери его на себя.
– Чего я-то?
Вопрос был риторическим. Просто чтобы подтвердить свое положение. Бруту было все равно, кого колотить, что баб, что мужиков. Кайф одинаковый. От мужика, конечно, можно и в рог получить, но… Этот не производил впечатления крутого. Дохлым тоже не назовешь, но явно не тот, кто на темной площадке может противостоять дубинке и кастету. Тем более, когда нападают без предупреждения и со спины.
Кастет Брут надел на левую руку. Она у него ударная. Правая – добивающая. Размяв о собственный бок запястье, он вытащил из кармана дубинку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66