– Раскололся, – сказал он, заматывая окровавленную руку носовым платком. – Тоже мне, Зоя Космодемьянская! В копилке, оказывается, побольше пяти штук заныкано. А еще, представляешь, оказывается код сигнализации у него в книжке наоборот был записан. Шпион хренов!
– Как я тебя, оказывается, ненавижу, – сказала Вера, пряча лицо в ладонях.
На Казначея ее слова впечатления не произвели. Он ухмыльнулся, зубами стягивая узел на повязке, сплюнул нитки и ответил:
– Я на тебе жениться не собираюсь, так что любовь твоя мне не нужна. Это вон ты его огорчить можешь, а мне твоя ненависть как-то по барабану. Можешь ненавидеть, лишь бы не кусалась… Семен, пошли, пошептаться надо.
Вставая с кровати, Фролов хотел погладить девушку по спине, но она дернулась всем телом, оттолкнула плечом его руку:
– Не трогай!
Семен замешкался, но Казначей его поторопил:
– Потом разберетесь. С бабами вечно так, в самый неподходящий момент истерики закатывают.
Перекатников лежал в углу, поджав к животу колени. Ноги Казначей ему тоже связал, несколько раз обмотав у щиколотки бельевой веревкой.
Мужчины сели за стол, и Фролов налил в два стакана.
– За удачу! – Казначей лихо проглотил свою дозу. – У нас появился шанс. Понимаешь, о чем я? Не миллионы, конечно, но хватит, чтобы податься на юга. Может, и с документами чего-нибудь удастся придумать.
– Нет, – Фролов покачал головой; он уже принял решение. – Поделим то, что есть, и разбежимся. Я знаю, куда мы с Верой поедем.
– Почему?
– Не везет нам с тобой. Два раза пробовали-и что получилось?
– Бог троицу любит, – усмехнулся Казначей одной половиной лица.
– Может, и троицу – но явно не нас. Я ухожу.
– С Верой?
– С Верой.
– А ты ее мнение спрашивал?
Фролов пожал плечами и встал. Он был настолько уверен в ответе девушки, что, пройдя к ней в комнату, не стал закрывать дверь: пусть Артем знает, какие у них отношения.
– Я все слышала, – сказала Вера, не отрывая лица от ладоней.
– Ты едешь?
– С тобой? Никогда! – С неожиданной злостью она посмотрела на Семена и последнее слово буквально выплюнула в его лицо.
У Фролова потемнело в глазах. В душе что-то оборвалось. Или там нечему было рваться?
Казначей рассмеялся.
– Но почему?
– Ты не понял? Я знаю и про магазин, и про все остальное. Меньше надо было меня дурой считать. И дверь плотнее закрывай в другой раз!
– Но ты же говорила, что любишь меня!
– Когда, в кровати? А что ты привык слышать? Что ты козел и импотент?
Фролов прислонился к стене. Кровь шумела у него в висках, во рту было сухо, только привкус сивухи ощущался на языке.
– Значит, остаешься?
Внезапно Семен испытал облегчение. Да кто она такая? Просто первая мочалка, которая подвернулась ему в этом городе. Ничем не лучше других. Если б не она со своим гребаным братцем – все бы у него было в порядке, не искали б его менты и бандиты, не висело на совести душегубство. Смог бы и устроиться, и денег заработать, а такие шалавы, как она, раздвигали бы ноги, когда он щелкнет пальцами. Куда он раньше-то смотрел, придурок влюбленный? Ха, влюбленный, как же! Или теперь это так называется?
Он вспомнил сцену на пляже и все, что передумал после этого.
Дымка в глазах рассеялась. Мир за окном сверкал яркими красками, торопил жить, пока место под солнцем еще вакантно.
Фролов испытал прилив сил. Покидая комнату, хлопнул дверью так, что дрогнули стекла:
– Ну и черт с тобой!
– Вот это правильно, – Казначей ждал его с наполненным стаканом в руке, но Семен отвел его руку.
– Не буду. Давай мою долю, и разбегаемся.
– Может, передумаешь? Смотри, не пожалей…
– Угрожаешь? – Семен прищурился, сейчас он был уверен, что, начни они драться, легко одолеет недавнего друга.
Казначей это тоже почувствовал. Молча полез в карман, вытащил деньги. Купюры были мятые, влажные от долгой близости к потному телу. Рассчитался практически честно. Семен догадался, что какую-то часть Артем все равно утаил, но спорить не стал, чувствуя себя выше бытовых дрязг. Разглаживая банкноты, Фролов вспомнил кафе, с которого все началось, и барменшу. Красивая, стерва! Вот с ней бы покувыркаться… Наверняка и в постели погорячее, и дури в голове меньше.
Сборы были короткими.
– Железяки я тебе оставляю, мне они не понадобятся, – подхватив сумку со своими вещами, Семен посмотрел на Казначея с насмешкой. – Между прочим, никому про меня ничего не известно. Только фамилия и место рождения, так у нас в деревне триста человек Фроловых… Сгоняю домой, махнусь с кем-нибудь паспортами – и хрен меня кто отыщет. Страна большая, найду, где спрятаться. Бывай!
Закинув сумку на плечо, он зашагал по проселку к вокзалу. Дважды обернулся – но не тоска его мучила, а подозрения, не приготовил ли Артем какую пакость. Фролов больше не улыбался. Ему хотелось напоследок уколоть Казначея, вот он и держался преувеличенно бодро, хотя на душе скребли кошки. Черт с ней действительно, с Верой, но куда теперь податься?
Казначей расставанием тоже не тяготился, хотя больше привык бросать сам, чем оказываться поставленным перед фактом. Когда Семен уже трясся в вагоне дневной электрички, он развязал Перекатникова, налил водки и, дав ему немного очухаться, заставил написать два письма в прокуратуру. Вранья в них было немного: опускалась предыстория появления бандитов в квартире и утверждалось, что пистолет Фролов отобрал у Максима. Были указаны и полные паспортные данные Семена – их Казначей подсмотрел, пока тот валялся пьяный.
– Закончил? Теперь перепиши еще три раза, чтобы крепко запомнить. На допросах будешь говорить именно так.
– У меня память хорошая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81