Вы ведь не такой, я давно слежу за вами. Как политик, да и как человек, вы мне очень импонируете.
— Спасибо, Жанночка. — Юрий Сергеевич не стал возвращаться за рабочий стол, а сел в кресло рядом со мной. — Я не отказываюсь выполнять свой гражданский долг, я, собственно, его всегда выполняю. По мере сил.
Повеяло ароматом Франции — Юрий Сергеевич не жалел средств на парфюм высшего номера.
— Но каждый шаг настоящего политика должен быть выверен с точностью до миллиметра. Бесцельных либо опрометчивых шагов допускать никак нельзя.
— А вы продемонстрируйте свою точку зрения! — Я пристально посмотрела в глубоко посаженные глаза собеседника. Он не смог выдержать моего взгляда и уставился на бутылку минералки. — Разве это вам помешает? Наоборот! Вас будут уважать и любить еще больше.
Юрий Сергеевич по-отечески улыбнулся:
— Не все так просто, Жанночка, ты слишком молода и в силу этого смотришь на вещи с несколько другого уровня.
— Ну, не так уж и молода, — надула я щечки. — Скоро двадцать пять.
— О-о-о! — рассмеялся Юрий Сергеевич. — Когда доживешь до моих тридцати семи, поймешь, что двадцать пять — это просто детский возраст. Эх, где она, молодость?
По данным адресного бюро Юрию Сергеевичу в мае стукнуло тридцать девять, но я, разумеется, вежливо промолчала. Впрочем, и мне, если честно, уже не двадцать пять…
— Поэтому прежде чем сделать шаг, я задаю себе вопрос — а нужно ли мне это? Действительно ли необходимо, чтобы люди знали? Не будет ли от этого хуже? Я тебя прекрасно понимаю, Жанночка. Для тебя на первом месте сенсация" скандал. Это твой хлеб, твоя нива. Но ведь я перво-наперво деловой человек, мой хлеб — в точном расчете. Надо смотреть на вещи глубже.
Юрий Сергеевич в настоящую минуту смотрел не на вещи, а на мое декольте. Так глубоко, что от его взгляда раскалилась моя цепочка с кулончиком.
— То есть вы не заинтересованы в публикации на эту тему? Очень жаль. Тогда посоветуйте, к кому я могу обратиться за помощью. Так или иначе, но я не собираюсь бросать начатое.
— Нет, Жанночка, нет, я разве сказал, что не заинтересован? Очень заинтересован, но… Наверное, это все-таки лучше обсудить не здесь. Здесь даже у холодильника есть уши, не говоря про стены.
— Неужели все так серьезно? — вполголоса спросила я.
— Я мог бы рассказать о таких вещах, которые вызвали бы не просто скандал. Например, про…
Юрий Сергеевич прервался и приложил палец к губам.
— Нет, нет, здесь я больше не скажу ни слова.
— Хорошо, тогда давайте встретимся еще раз. Где-нибудь на улице, в кафе… Там, где нас никто не сможет подслушать.
— Боже милостивый, неужели я в двадцать пять был таким же? Ты еще ребенок, Жанночка, а просишь, чтобы я рассказал тебе о государственных тайнах.
— Коррупция — это государственная тайна? По-моему, это преступление.
— Смотря в каком государстве. Знаешь, Жанна, я получаю от нашей беседы какое-то непонятное удовольствие. В тебе есть что-то очень детское, чистое… Я давно не встречал таких людей. В политике, в бизнесе столько грязи, столько мерзости. Ужасно устаешь, хочется взвыть, спрятаться, убежать. А человеку ведь необходимы и положительные эмоции. Должен быть баланс плюсов и минусов. А где их взять? Друзья уже не относятся к тебе как к другу, ибо ты пребываешь в ином измерении, в семье в тебе видят не мужа и отца, а фамилию и кошелек. Иногда так хочется выплеснуть свои чувства, направить на кого-то добрую энергию, в конце концов, поговорить искренне!
В порыве откровенности Юрий Сергеевич нечаянно двинул кресло в мою сторону, и его руки очутились в опасной близости от моих ног.
— Неужели у вас нет такого человека? При вашем могуществе, деньгах, уважении? В это трудно поверить, Юрий Сергеевич.
— Увы, это так, Жанночка. Да, я богат, но деньги здесь ни при чем. А положение, наоборот, не приближает ко мне людей, а отталкивает их. Меня стали бояться, передо мной лебезят, бегают на цирлах. А разве можно с такими людьми делить горечь или радость?
— Да, это ужасно, никогда бы не подумала, что вы одиноки.
— Ужасно одинок.
Юрий Сергеевич поднес руку с часами к глазам — вероятно, он был близорук. И, скорее всего, по той же близорукости опустил руку мне на колено.
— Однако время, Жанночка. Прости, что я с тобой разоткровенничался, но иногда это так необходимо.
— Я понимаю вас, мне порой тоже бывает одиноко. И все-таки, вы не хотите дать мне сведения?
— Вот и ты, Жанна, видишь во мне только источник информации. Это до слез обидно. Ну хорошо, я расскажу тебе пару историй, но, конечно, не здесь. И не в кафе, и не в парке.
— Да, да, я подъеду куда скажете. Юрий Сергеевич убрал руку с моей ажурной коленки.
— Я тебя сам заберу. Сегодня в шесть подходи на угол Лиговки и Разъезжей. У меня темно-синяя «вольво», сразу увидишь.
На всякий случай я решила уточнить:
— А куда мы поедем?
— Есть у меня неплохое место на примете. Там спокойно, уютно. Никто не помешает и не подслушает. И главное, там приятно просто отдохнуть. Я лично под вечер ужасно устаю. Тебе понравится.
— Вообще-то для меня главное материал… Хотя я тоже не железная. Иногда так хочется абстрагироваться.
— Ну и договорились. Ой, кстати, — легко рассмеялся Юрий Сергеевич. — Мне почему-то вспомнился Северянин. Ты любишь Игоря Северянина?
— Может быть, я не читала.
— Напрасно. Вот эти строки:
Она отдалась без упрека,
Она целовала без слов,
Как темное море глубоко,
Как дышат края облаков…
Юрий Сергеевич поднялся с кресла и вернулся за стол. В глазах появился озорной мальчишеский блеск. Целебная сила минералки.
— А нам хватит времени? — Я тоже поднялась и поправила локон, который до этого накручивала на палец.
1 2 3