Но это было только начало моих изумлений.
Вадим прилетел со своего серфинга по первому свистку, коричневый от океанского загара, с выгоревшей шевелюрой, облупленным на солнце носом, и прямо из Шереметьева зарулил на Ордынку. Купальный сезон у аборигенов был в самом разгаре, сравнимом с нашим августом, и обычно лощеный, всегда в строгой одежде Гурвич выглядел смешно в дубленке, надетой поверх гавайской рубахи, в мятых легких брючках и белых теннисных туфлях. Оказывается, его зимнее барахлишко уперли в каком-то отеле австралийские жулики еще в начале поездки и дубленку и теплую шапку ему пришлось покупать во время промежуточной посадки в Риме.
Первый помощник Туманских припер здоровенную морскую раковину с розовым перламутровым нутром плюс кучу каких-то проспектов и рекламную видеокассету, посвященную потусторонним мериносам, шерстострижкам и шерстомойкам и восхвалению немыслимых достоинств именно австралийских овечьих шерстей как в натуральном виде, так и в виде добавок к синтетике. Я и прежде удивлялась, с чего это Вадим слинял на отдых буквально через неделю после похорон Сим-Сима. На него это никак не было похоже.
Но теперь, с интересом выслушав мое рычание, он невозмутимо и деловито объяснил, что настоял на этой поездке Кен, который сослался на то, что ее планировал именно Сим-Сим. Для изучения рынка сырой шерсти, предварительных контактов, словом, с разведцелями. Я поняла, что, пока я лежала в психотключке, Кен просто убрал куда подальше Гурвича, который был слишком предан Туманским и, гипотетически, мог возникнуть тогда и там, где ему, Кену, не было нужно. Подозрений и моих лично, и Михайлыча насчет Кена я ему открывать не стала, но попросила немедленно отыскать Тимура Хакимовича, чтобы пригласить его в офис и, буде он откажется, испросить «тет-а-тетный» контакт со мной там, где ему будет удобнее. У меня уже поднакопились к нему кое-какие вопросики.
Пока лишь по делам.
Квартирный телефон Кенжетаева не отвечал, мобильник помалкивал, персональная трейдерша Кена, работавшая на него на бирже, сообщила, что не общалась с Кеном уже дней десять. В офисе Туманских на первом этаже у него была своя комнатенка, где он иногда застревал, как партнер и соратник, но она была заперта. Чичерюкин подобрал отмычку и вскрыл комнатку. Здесь было совершенно пусто — Кен не оставил ни бумажки или дискеты, вымел все. Более того: он не просто заглушил свой рабочий компьютер, правда из дешевеньких, но умело устроил замыкание в его потрохах, так что они спеклись и сплавились в обугленный слиток с торчащими из него проводками. Что он хранил в его памяти, теперь ни одному хакеру не узнать. И что за информацию он упер, тоже было неясно. Кен ушел из офиса Туманских, как разведчик из стана врага.
Увиденное привело Михайлыча в неожиданно веселое состояние.
— Раз обрубил концы, значит, учуял, что подпекает… — сказал он мне. — Между прочим, если бы не имел рыло в пуху, с чего бы ему за собой так чисто хвостом подметать? Соображаешь?
Я его оптимизма не разделяла. Впрочем, если честно, мне было не до Кена.
В здании было непривычно тихо и почти безлюдно, только кое-где затаились человек шесть из тех, кого уже было решено оставить на трудовом посту. Кадровичка притащила мне стопку биографических резюме и заявлений о приеме на прежнюю службу, и я мучительно пыталась определить, кто на самом деле лишний и не выкинем ли мы под горячую руку действительно классного спеца.
Я прекрасно понимала, как ко мне относятся все эти люди — прилетела на метле со своей Лысой горы какая-то провинциальная ведьма и пошла шуровать этой самой новой метлой, чтобы показать всем, как отныне следует мести. Я вдруг подумала, что то, что я сейчас делаю, смахивает (в микромасштабе, конечно) на то, с чего и начинает любой корифей, дабы утвердить себя на бугре, вроде незабвенного Горбачева с его антиалкогольной программой, в результате которой мужики стали лакать еще больше, виноградники повырубили к чертям, самогонщики и торгаши обогатились, словом, толку от всего этого не было — один вред.
Первый раз в жизни я должна была решать судьбу других, в общем-то малознакомых людей, а я прекрасно знала по себе, что значит получить под зад коленом, остаться не у дел, погореть только потому, что кому-то вздумалось исполнить роль Главного Кукольника и дернуть за ту самую веревочку. Я уже подумала о том, что педагогического и дисциплинарного эффекта я уже добилась, шороху навела, себя засветила и, может, сейчас разумнее всего спустить всю эту комбинацию на тормозах. Ну уволить лишнего курьера, сократить пару оглоедов из охраны или отправить в отставку хотя бы одного референта по «толлингу», поскольку этими делами, насколько я могла просечь, Туманские не занимались.
Но тут совершенно неожиданно возбудился и завелся Вадим.
— Ну наконец-то будет хоть какая-то подвижка, Лизавета Юрьевна… — сказал он. Мы с ним были до этого на «ты», а он начал «выкать», мне стало смешно, и я вернула его к «тыканью».
— Просто Лизавета.
— Ну да… Понимаешь, сколько раз я к Викентьевне подъезжал, Туманскому плешь проел насчет того, что служащие у нас почкованием размножаются. Частное дело, а строилось по законам совка! Внедрился Петр Петрович, тут же волочет за собой Марью Ивановну, та Капитолину Моисеевну с Машенькой и Алешенькой… И поехало! Даже я в этом муравейнике уже вязну и ни черта не понимаю, с кого и что спросить можно. Если честно, тут человек десять, ну пятнадцать что-то секут, остальные — на прицепе… Театр абсурда. Внешне видимость бизнес-системы, а ковырни — типовой совковый главк!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96