Что-то вроде: «Не вешай нос! Держи хвост пистолетом…» и прочую — если честно — бодряческую чепуху. Однажды обнаружила в кабинете присланный им ящик шампанского… Иногда на пару секунд он заворачивал в ее кабинет, они наспех, не насыщаясь, страстно целовались, но тут же отрывались друг от друга, и он исчезал за дверью. Регина знала, что он улаживает какие-то свои проблемы по бизнесу, что он целиком поглощен этим. Больше ничего не занимало его в ту неделю, и лучше было его не трогать. Она терпеливо ждала… Было ли предчувствие?
Нет, не было. Он был издерган, угрюм, погружен в себя, но ей это казалось естественным.
Ей нравилось смотреть, как он утром идет по коридору конторы — чуть сутулясь, полы плаща развеваются сзади, воротник почему-то всегда поднят, руки в карманах. Повернется к сопровождающим на ходу всем корпусом… Что-то мальчишеское, несерьезное и от этого обалденно пленительное сохранилось в нем до самой смерти. И голос. Низкий, мощный, хрипловатый — настоящий мужской. Сейчас какого мужика ни встретишь, какого диктора на телевидении ни послушаешь — не голоса, а все какой-то унисекс, бесполый придушенный жеманный фальцет…
Однажды ехали в его машине, они на заднем сиденье, а впереди шофер и Олег. Они специально сели далеко друг от друга — старались не демонстрировать свои чувства на людях. Губин украдкой положил свою руку на сиденье между ними — ладонью вверх — и слегка поманил ее пальцами. Она, также стараясь проделывать все незаметно, протянула свою руку навстречу… Они сцепили руки еле-еле, ненадежно, лишь кончиками пальцев. В этом хрупком дразнящем обрывающемся сцеплении было для нее гораздо больше прелести и чувственности, чем если бы они тесно сомкнули ладони, сильно прижали их сверху пальцами и ощущали бы каждым бугорком кожу другого. Они не смотрели друг на друга и не говорили ни слова. Должно быть, эта тишина в салоне автомобиля была такой густой и напряженной, что был момент, когда Олег вдруг обернулся с переднего сиденья и встревоженно посмотрел на них — все ли в порядке?
Они встретили его взгляд с невозмутимыми лицами — как школьники, честное слово! — и он, несколько озадаченный, снова повернулся и уставился на дорогу…
— Чем я могу тебе помочь? — проговорила наконец Регина, поднимая голову и устало глядя на Игоря. — Ну, разведись со мной. Это самое доступное средство.
Занозин и Карапетян никуда не спешили. По дороге зашли в пивную, поужинали, поглазели вместе с остальными любителями пива на футбол в высоко подвешенном над стойкой бара телевизоре… Хотелось дождаться конца матча, но, хотя спешки и не было, дело на вечер и даже на ночь все-таки было.
И они с сожалением покинули заведение.
И все же, когда подходили к знакомому подъезду, под воздействием светлого «Русского» пребывали в несколько расслабленном, благодушном настроении.
Движения их были замедленными, а мысли мирными. Перед тем, как позвонить в дверь, Занозин решительно взбодрился — сделал несколько махов руками, потряс головой, нахмурился и размял губы. Карапетян следил за его манипуляциями с сомнением. Повторять за шефом он не стал. Лишь для солидности сунул руку под мышку, на кобуру. Занозин же тем временем придал лицу сосредоточенное, внушающее доверие выражение — получилось плохо. Карапетян покосился на зверски-угрюмое лицо шефа и отошел на шаг. А то Валя, жена Щетинина, еще подумает, что они пришли собутыльничать…
Дверь открыла и вправду Валя.
— Добрый вечер, — заговорил Занозин, он решил, что «добрый вечер» у него прозвучит лучше, чем «здравствуйте». Валя смотрела растерянно. — Детей отослали?
Валя кивнула и сказала:
— А Коли нет.
— А где же он? — насторожился Вадим. — Я же звонил ему, говорил, чтобы детей куда-нибудь отвел и из дому ни ногой. Да и вы бы шли куда-нибудь от греха. Ничего страшного, но мало ли что…
— Да он у Санька решил переночевать — здесь, в соседнем подъезде. Говорит, так надежнее будет.
А ваш коллега тоже туда отправился буквально две минуты назад.
— Куда? — завопили хором Вадим с Карапетяном.
Объяснять, что никакого коллегу они сюда не присылали, было некогда. Валя прокричала адрес им вслед — двое оперов, не дожидаясь лифта, уже неслись вниз по лестнице. «Ах ты, блин, — думал Занозин. — По моим подсчетам, рано еще. Как же он успел?»
Неслись они как угорелые не зря — у квартиры Санька уже были слышны вопли и стрельба. Они ворвались через открытую дверь. Первое, что увидел Занозин, бежавший впереди, это летящую прямо ему в лоб чугунную сковородку. Уклониться он не успел, лишь успел чуть нагнуть голову, и сковородка приласкала его по касательной. Но и этого было вполне достаточно. «Я бы не сказал, что это больно, — подумал Занозин, привыкший анализировать собственные ощущения. — Я бы сказал, что это в высшей степени неприятно — получить сковородкой по голове…»
Последующие несколько мгновений он, оглушенный молодецким ударом, видел все как в тумане. В голове звенело.
В коридоре небольшой двухкомнатной квартирки Санька топталось, лягалось, размахивало руками и с шумом копошилось какое-то странное существо. Занозин наблюдал за ним, как в замедленной съемке, с каким-то его самого удивившим познавательным интересом. В следующем кадре существо как бы немного разделилось, и тут Вадим сообразил, что это мощная громкоголосая подруга Санька, уже знакомая ему Оксанка, вцепилась зубами в руку того, кого он принял первоначально за первую половину существа, — крупного мужика в черной, надвинутой на лицо шапочке с прорезями для глаз. В закушенной руке был зажат пистолет. Другая рука мужика была блокирована под мышкой девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103