— Согласен! — возбужденно сказал Никотиныч.— Не сейчас — потом. Ну, кто за напитками пойдет? По старшинству?
Подвыпивший Лобстер смотрел, как в свете фар летят на лобовое стекло крупные снежные хлопья, как убегает под колеса мокрая дорога, и мечтал о том, как приедет, погреется с полчасика в теплой ванне и засядет за работу, а потом ляжет в постель, закроет глаза и увидит Ми… Нет, не Миранду, он увидит Хэ — это уже точно. Не фиг было так долго молчать и посылать его куда подальше! Он такой — злопамятный! Сейчас у него Хэ и работа, работа и Хэ. Надо бы подкатить к китаянке, хватит уже вокруг да около ходить…Еще месяц назад Лобстер предположить не мог, что способен работать под контролем. Был он свободен, как птица, летел, куда хотел, клевал, что хотел, а теперь — надо же — у него обычный рабочий день, как у всех, каюте-то задания, тесты, проверки. И самое удивительное — его все это нисколько не напрягает. Он чувствует себя равным среди этих солидных мужиков, которые годами сидят над алгоритмами шифрования, обсуждают футбол и семейные дела, показывают фотографии детей и внуков. Они в этой системе — как его виртуальные рыбы на мониторе — могут плавать сутками, а его, щенка, бросили в воду, учись, мол, вот он и учится. Пока что он понял одно: то, что казалось ему месяц назад серьезным делом, было лишь игрой, баловством. Он наивно полагал, что расстался с детством, с «игрушками» — ан нет! — даже та югославская война, за которую его так хвалили на службе, была для него не более чем игрой. За тысячи километров от него гибли живые люди, а он сидел в уютном кресле за большим монитором и щелкал по клавишам, прикалываясь над натовцами. Попав в систему, он понял, что все в этом мире серьезно, даже если это далеко от тебя. А может, он пошел вовсе не в беспутного отца, а в мать, у которой вся жизнь расписана по часам, и ему просто необходимо получать и отдавать приказы, ходить строем, отдавать честь, служить и выслуживаться? Да нет, не может быть! Все это — временное увлечение военным делом, какое рано или поздно бывает у всех пацанов. А потом, когда дело касается призыва, — куда только девается их рвение? Он и сейчас свободен, как птица! Еще две недели — и улетит!Лобстер откинулся в кресле, ожидая, когда загрузится Интернет. Триллер терся об его ноги и жалобно мяукал.— Сейчас-сейчас, потерпи! — раздраженно сказал Лобстер. Он вошел в электронный почтовый ящик. В ящике было только одно послание. Миранда ему больше не писала, зато… Когда письмо открылось, Лобстер в испуге отскочил от монитора, едва не наступив на Триллера. Оно было от киберпанка Гоши! Гошу давным-давно вскрыли, кремировали и закопали, его красный хохолок выцвел и поседел от сырости, сгорел, превратился в прах, а послания все шли! Что это? Чьи-то дурацкие шутки? Или серьезная игра, по правилам которой он должен разговаривать с мертвецом?Лобстер взял себя в руки, пододвинул кресло к монитору.
(19.30) Кому: Лобстеру. От: Главного киберпанка страны Гоши. Тема: «Пора бы встретиться». "Дорогой ты мой Лобстрюша! Что же ты молчишь, другу на письма не отвечаешь? Или адрес мой электронный забыл? Я тебе его сто раз напишу, чтоб ты выколол в уголках своих прекрасных глаз! По поводу человеческой забывчивости расскажу тебе одну очень поучительную историю. Однажды отправились мы на нашем маленьком сухогрузе с партией резиновых изделий к острову Свободы Куба, что лежит рядом со злобной американской империалистической акулой и занимает площадь, равную подошвам демонстрантов, марширующих по Красной площади в день 7 ноября. Впрочем, это не суть… Ну вот, зашли мы, значит, в Гуантанамскую бухту. Местечко там — почище, чем твоя Тверская в вечернюю пору. Девочкам заработать себе на жизнь абсолютно нечем: мужики сутками на плантациях сахарного тростника спины гнут, иностранцев в помине нет, поскольку им кроме голой задницы еще и культурную программу подавай. Они по Гаване на «кадиллаках» с сигарами разъезжают, а гуантанамские девочки горькие слезы льют и чулки штопают. Мы с моими сотоварищами, конечно, как могли, девочек утешили, но их там как коз на пастбище, тысяч двадцать, а нас всего семеро, настоящих мужиков, на всем сухогрузе. В общем, решили мы в Гавану за настоящими мужиками сходить. Вдарили узлов двенадцать вдоль восточного побережья свободолюбивого острова и на следующий день прибыли в Гавану. Гавана, я тебе скажу, Лобстрюша, город замечательный, там до сих пор люди настоящие сигары курят, а не вашу саранскую труху. Ну вот, нашли мы в пятизвездочном отеле десять солидных господ с родословными. Все исключительно люди порядочные, виски литрами пьют, с золотыми гильотинками для сигар в сортир ходят, не говоря уж о других человеческих достоинствах. Погрузили мы их на свой сухогруз и отправились назад в родную уже теперь Гуантанамию. Да только случилось у нас по дороге одно маленькое ЧП. Господа с родословными проблевались, протрезвели и стали требовать, чтобы мы их назад в Гавану отвезли. Не нужны им, оказывается, несчастные гуантанамские девочки. Мы им, конечно, шиш под нос, солярка не казенная, валютой плачено, а они нам, согласно Женевской конвенции, по мордасам за отеческую заботу. Ну и понеслась. Ничто, Лобстрюша, не ценится так дорого и не дается так дешево, как человеческая неблагодарность! Мало того что эти благородные господа во время драки своими золотыми гильотинками нам мизинцы пооткусывали, так меня еще и за борт вышвырнули, будто я погибший от желтухи моряк!.."
Лобстер задумайся. А ведь верхней фаланги мизинца у Гоши на правой руке действительно не было. Значит, тот, кто писал это письмо, его знал или, по крайней мере, видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76