Иногда дискет не было, давался конкретный электронный адрес или описание информации, которая нужна, наводка, где искать, он влезал в «локалку» и скачивал файлы. У него была собственная программа, которая стирала следы несанкционированного доступа, так что чаще всего владелец даже не догадывался о том, что в его терминал кто-то лазил. Ну хорошо, даже если догадался, а своим взломом Лобстер навредил «солидным» людям, которые дали задание его вычислить, сначала нужно найти заказчика, разобраться, зачем ему понадобилась та или иная информация, а уж потом…«Продажный» хакер, он всего лишь среднее звено в цепочке, крохотное, как горчичное зерно, чаще всего его даже не интересует содержание файла, который он украл. Вот еще — голову себе морочить! Настоящему хакеру куда важнее процесс, чем то, что находится за «волшебной дверцей». Он слишком азартен, как карточный игрок, не знающий, сколько тузов в рукаве у шулера. Он идет в атаку, как настоящий солдат, который видит только лицо врага и готов победить или умереть в бою. Лобстер всегда побеждал. Почти всегда… Софт, сколько бы он там ни стоил, недостаточная причина, чтобы сажать на крышу киллера с винтовкой. Пока что ни на кого из хакеров не покушались. Потребовать возместить ущерб, «поставить на счетчик», подать в суд, посадить, в конце концов, но чтоб без разговоров, без разборок? Просто Чикаго какой-то! А может, причина именно в том, что частенько Лобстер не вникал в содержание украденного? Скачал, передал — и айда на теплоход с девочками гулять! А там секреты мировой важности? Нет-нет, ни в какие фээсбэшные или военные терминалы он не лазил. Понимал, что найдет себе на задницу приключений. В натовские — было, но так то — особый случай…Ночью Лобстер вспоминал все свои взломы за два года — столько времени он воровал информацию на заказ. Конфиденциальная информация фирм, «сидящих» на политических технологиях, файлы налоговой полиции, бухгалтерии конкурентов, банковские терминалы — вот за что его могут наказать. Если по «гамбургерскому счету», как любил говаривать Никотиныч, два года он занимался промышленным шпионажем, особо не вникая в суть информации. Дитя неразумное…— Ты все еще спишь? — вернул его к действительности Никотиныч.— Никого я не обидел, — сказал Лобстер. — А вот меня обидеть всякий может, потому что сволочи они!— Не хочешь говорить? Ну ладно, смотри. — Никотиныч помолчал и добавил ободряюще: — Ничего, отобьемся.На площади рядом с памятником уже стояла автолавка. На картонных ящиках был выставлен товар: какие-то консервы с промасленными этикетками, пластиковые бутылки с подсолнечным маслом и стеклянные — с вином. Тут же стояли ботинки, сапоги, по бокам фургона были развешаны платья и костюмы.Народу было немного — две старухи, баба с младенцем да хмельной мужик лет сорока в кирзовых сапогах. Никотиныч с Лобстером приветливо поздоровались с аборигенами. С минуту их пристально изучали, не задавая, однако, вопросов «чьи вы будете», потом потеряли всякий интерес.— Я не знаю кто, — неожиданно вернулся к разговору Лобстер. — И вообще — собственная жизнь в последнее время стала для меня загадкой. Мне иногда кажется, что виртуальный мир какого-то компьютерного триллера вышел из системы и вторгся в нашу жизнь.— Триллер — это кот. Хотя большая энигма, конечно, — кивнул Никотиныч. — Может, нервы подлечить? После военных действий солдаты всегда проходят курс реабилитации.— Издеваешься? — вздохнул Лобстер. — Меня не закопали только благодаря счастливому стечению обстоятельств. Тот парень, под аркой, приходил по мою душу — теперь это очевидно. Но пока он меня ждал, прилетел ангел смерти.— Да вы, сударь, поэт, и поэт недюжинный, — усмехнулся Никотиныч.— Ты только не думай, я не трус и не «ботаник», который «умоется», когда ему дадут в морду. Я не собираюсь подставлять вторую щеку, но мне кажется, что ситуация вышла из-под нашего контроля.— Я знаю, — кивнул Никотиныч.Мужик подозрительно покосился на Лобстера и на всякий случай отодвинулся от странной парочки «дачников».— Но пока мы в безопасности, — заметил Никотиныч.— Вот именно — пока. Пока не засветились со связью. Как только выйдем на связь, нас запеленгуют. Поэтому делать все надо очень быстро.Мужик взял бутылку водки и, оглядываясь на Лобстера с Никотинычем, зашагал в сторону реки.— Видишь, деревенский рекрут мафии пошел, — кивнул на мужика Лобстер. — Сейчас придет на бережок и расскажет собутыльникам, что, мол, понаехало тут всяких, шибко умных, про смерть насильственную говорят.— Вино сухое есть? — поинтересовался у продавщицы Никотиныч.— Всякое, — кивнула она, — «Анапа», «Три семерки», «Хванчкара».— Ну, если «Анапа» и «Три семерки» — такие сухие… — Никотиныч рассмеялся. — «Хванчкару» сами делаете?— Почему сами? На «оптяке» в городе берем! — возмутилась продавщица.— А дискеты у вас есть? — спросил Лобстер, заглядывая в темную утробу фургона.— У нас, парень, все есть, — уверенно сказала продавщица. — Ты только закажи, я тебе любую бутылку привезу. Хочешь — «Наполеон», хочешь — «Дискеты».Лобстер рассмеялся:— Да нет, спасибо, мы уж как-нибудь сами съездим.Продавщица, обидевшись, что ей не доверяют, поджала губы.— Ладно, дайте нам пять бутылок «Хванчкары».— Хватит? — спросил Никотиныч у Лобстера.Лобстер пожал плечами.
Лобстер, Никотиныч и Света сидели на почте в небольшой комнатушке за столом. Стол был заставлен бутылками и едой. Пахло сургучом и мышами. «Хванчкара», конечно, оказалась паленой. Впрочем, Свете вино понравилось — она пила его стаканами и нахваливала. И без того румяное лицо ее стало пунцовым, как помидор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76