В пальцах появилось неприятное жжение. Лобстер подумал, что оно вызвано воспоминаниями о мертвой девушке. Ведь он прикасался к Белке, когда она уже была мертва, когда невидимые бактерии уже начали разлагать ее тело изнутри, съедать клетки. Примерно так же вирус разлагает компьютерную программу на сегменты, уничтожая ее. Что будет с телом Белки через два дня? И где она сейчас? А может, наболтавшись по телефону со своей подругой, спит в своей кроватке и посмеивается над ним, лохастым Лобстером, во сне? Заглючила парнишку капельками! Или сказывается дурная отцовская наследственность и он потихоньку начал сходить с ума? Как он мечтал иногда хоть одним глазком взглянуть на своего беспутного папашу!Лобстер соскочил с кровати, побежал в ванную. Мыл руки с бактерицидным мылом, скоблил, драил мягкой щеткой. Вытер полотенцем. Посмотрел на себя в зеркало, высунул язык. На языке был желтоватый налет. Наверное, от пива. Прав был Никотиныч — завтра он не сможет работать… К черту все, забыть!Вернулся в постель. Постарался больше не думать ни о чем и скоро заснул.
Лобстер открыл глаза и посмотрел на напольные часы в углу кабинета. Тяжелый маятник за стеклом медленно покачивался взад-вперед. Было двадцать семь двенадцатого.— Блин! — Он скинул с себя одеяло, побежал в туалет.На кухонном столе лежала записка: «Олежек, на плите шницели и овощи. Обязательно позавтракай! На улице холодно — одевайся потеплей. Свитер на кресле в гостиной. Лучше всего, если ты останешься. Вечером сходим куда-нибудь. Мама».Да, как же, останется он! Ему еще не было семнадцати, когда он ушел из этого дома. Объявил матери, что хочет жить своим умом и на свои деньги. Деньги к тому времени у него были. Не очень большие, конечно, но на съемную квартиру и маленькие радости хватало. Радости у него какие? Сидюк купить да «железо» обновить.Лобстер снял телефонную трубку, набрал номер.— Ну что, проспался? — насмешливо просил Никотиныч.— Ты извини, старичок. — Лобстер взял из вазы кисть винограда, стал ее ощипывать ртом. — Сможешь сегодня без меня обойтись? А завтра — как штык!— Ладно, обойдусь, — согласился Никотиныч.— Ты пока криптографические ключи закачай. У тебя там на столике сидюшка с «кирпичом».— С каким еще кирпичом? — не понял Никотиныч.— Знак такой дорожный на обложке — «Въезд запрещен». На диске — 56-разрядные ключи.— Лобстер, ты можешь хоть что-нибудь по-русски объяснить? — рассердился Никотиныч.— Я и так по-русски, — вздохнул Лобстер. Дал же Бог напарничка! — 56-разрядный стандарт используется в банках… с вареньем. Варенье будем кушать, понял?— Теперь понял. Да, «чайник» я, Лобстер, извини, — сказал Никотиныч.Лобстер положил трубку, подошел к плите, поднял крышку со сковороды. Шницелей не хотелось. Он вспомнил про конверт в кармане куртки, про вчерашний разговор с матерью… Вернулся с кистью винограда в кабинет.Лобстер сел на пол перед секретером, где мать хранила документы, выдвинул ящик, стал перебирать бумаги. Ага, вот оно! Свидетельство о смерти Ипатьевой Анны Григорьевны такого-то года рождения. Бабушка умерла двенадцать лет назад. Он еще помнил тепло ее морщинистых рук, шелковый абажур с кистями в комнате, оладьи со сметаной, катанье с ледяной горки на портфелях во дворе. Он обморозил пальцы, потому что потерял варежки в школе, и бабушка ласково дула на них, приговаривая: «У кошки боли, у собаки боли, а у Олежки заживи!» Сами собой пальцы не зажили, и бабушка повела его к хирургу, который срезал омертвевшую кожу.Он жил тогда у нее — матери было некогда заниматься сыном, после ухода отца она пыталась наладить личную жизнь. Напольные часы, которые стоят сейчас в кабинете, били пять раз, и они садились обедать за большой кухонный стол с массивными резными ножками — так было заведено в доме со старых времен — ровно в пять. А после обеда он за пятнадцать минут делал домашние задания и высыпал на пол детали конструкторов. Конструкторов у него было много, разных. Он смешивал детали от разных наборов в кучу и всегда собирал то, что не было изображено на картинках в инструкции. Сам придумывал монстров и космические корабли. Злился, что детали не подходят друг к другу. В десять лет бабушка купила ему первую игровую приставку…Потом мать вдруг опомнилась, забрала его к себе. К тому времени она отказалась от идеи создать новую семью, найти ему достойного «папашу». Она серьезно занялась бизнесом. Он уже был достаточно взрослым и дичился ее. Мать пыталась дать ему то, что он недополучил в раннем детстве, хотела привязать к себе сына. В конце концов, он убежал из-под ее чрезмерной опеки. Рано почувствовал самостоятельность, сконструировал свое будущее сам, без чужих инструкций… Кроме напольных часов в наследство от бабушки им досталось столовое серебро. Он помнил: две большие, обитые черным бархатом коробки с серебром стояли в буфете, бабушка доставала их, перебирала вилки, ложки и ножи, приговаривая: «Женишься на девице без приданого, будет чем пустую кашу есть». А квартиру бабушкину после смерти разменяли…Лобстер сунул свидетельство в карман, задвинул ящик. Пора было ехать.
В Интернет-кафе в этот час было малолюдно, но киберпанк Гоша — рано поседевший мужик с небольшим красно-желтым ирокезом на голове — уже тусовался среди молодежи — учил жизни. Лобстер подошел к нему:— Можно тебя на минутку?Они отошли в сторону.— Ты Белку знаешь, которая в нашем чате сидит?— Знаю, — криво усмехнулся Гоша.«Чему усмехается? Она с ним тоже спала? Конечно, спала, а как иначе!» — неприязненно подумал Лобстер.— Может, ты другую знаешь? Их тут много, как в лесу. — Лобстер стал описывать внешность девушки, но Гоша его перебил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76