— Быть этого не может!
— Да как не может, когда у него на квартире товар нашли! Две шубы и жакет. Не вернут, пока следствие не закончится.
Владимир Генрихович сглотнул слюну и опустился на стул рядом со стеллажом. В глазах у него потемнело. Он не мог поверить во все сказанное. В голове не укладывалось. Потерять собственного товара на сто двадцать тысяч — это уже слишком!
— Вам плохо? — сочувственно поинтересовалась Людмила Ильинична.
— Нет, мне очень хорошо! — съязвил Владимир Генрихович. — Какого черта мне до сих пор никто ничего не сказал! Ну, Наталья!… Моисеев где сейчас?
— В тюрьме, наверное, — пожала плечами заведующая.
— В СИЗО, — уточнил директор. — Нет, это не он. Подставили Серегу! — сказал он, стукнув наконечником палки об пол. Меня чуть не грохнули, его — посадили. Ну что же, пойдем ва-банк, господа бандиты!
Заведующая смотрела на директора недоумевая — о чем это он говорит?
Сначала в кабинет директора вошли двое охранников, тщательно оглядели его, заглянули в стенные шкафы и в ванную комнату, затем — Владимир Генрихович.
— Это что, каждый раз такая процедура? — поинтересовался директор у одного из охранников.
— Каждый, — кивнул парень. — Мы обязаны гарантировать безопасность.
Владимир Генрихович тяжело вздохнул.
— Ладно, гарантируйте, если должны.
Охранники покинули кабинет, и директор уселся за свой стол, пододвинул к себе папки с бумагами.
Вбежал Евгений Викторович. — Ну, дорогой ты мой, сколько лет, сколько зим! — расплылся он в улыбке, подавая руку. — Наконец-то здоров и весел!
Директор на рукопожатие не ответил. Евгений Викторович нахмурился.
— Что случилось?
— Почему мне до сих пор не доложили о краже? — спросил он зама.
— Ну а… — замялся Евгений Викторович. — У тебя состояние было тяжелое. Боялись навредить.
— У меня уже две недели никакого тяжелого состояния! — веско заметил директор.
— Ну, виноват, хотел как лучше! — вздохнул зам.
— И вот что удивительно — украли только мой товар, который я за свои кровные покупал. Остальное не тронули.
— Нет, ну, хороший мех был, качественный. Поэтому. Твой же друг Моисеев, — начал было Евгений Викторович, но перехватив жесткий взгляд директора, замолк.
— Все бы хорошо, только Моисеев в это время был совсем в другом месте, — сказал Владимир Генрихович.
— Володя, давай я тебе все объясню. Уголовный розыск всю их схему уже раскрыл!
— Не надо мне ничего объяснять! — оборвал зама директор. — Я пойду на Петровку, там и выслушаю все объяснения.
— Как хочешь! — пожал плечами Евгений Викторович. — Только при задержании у твоего Моисеева нашли пистолет. А ствол этот, между прочим, за убитым ментом числился. Так что вот он какой, дружок!
— Не смею тебя больше задерживать! — сказал Владимир Генрихович. — Иди!
Евгений Викторович вышел из кабинета с недовольной миной на лице. Он пошел по коридору, оглянулся на дежурящих у дверей охранников. “ Ну и ладно, все равно этот Моисеев теперь надолго сядет!”— подумал зам.
После очередного допроса “с пристрастием”, Моисеева ввели в камеру. Из него выбивали признание в краже из супермаркета какого-то немыслимого количества дорогих шуб. Он, конечно, ничего не признавал. Куда хуже было с пистолетом. Рассказ о похищении, потасовке с “быком” и взрыве дачи под Мытищами вызывал у “следаков” дикий смех. Сергей знал, что рано или поздно они все проверят, выяснят, но пока это случится, у него все здоровье кончится — только на кладбище вперед ногами. Дико болел живот, опущенные почки, печень. На него уставились полуголые худые люди. В камере, как всегда, было душно и жарко, воняло грязными и потными телами — хоть топор вешай.
— Пустите калеку, от легавых пострадавшего, — попросил кто-то за Сергея. Ему уступили место, он лег на нары, свернувшись калачиком. Закрыл глаза. “Ничего, ничего, все страдания рано или поздно кончатся, и наступит счастливое будущее,”— утешал себя Моисеев. Перед глазами стояло лицо плачущей Лерочки. Да, конечно, это она привела тогда в Ивантеевку ментов. Но за ней нет никакой вины. Он во всем виноват. Сорвался, напился, позвонил — вычислили! Только не бандиты, а эти! А он-то грешным делом подумал, что “вяжут” его Моргуновские “быки”. Хотя… еще неизвестно, что лучше. Лучше вообще об этом не думать. То, что его подставили, он понял сразу, еще не доехав до СИЗО.
— Слушай, мужик, ты, случайно охранником в “маркете” не работал? — услышал Сергей чей-то голос. Он открыл глаза, рядом с ним сидел полуголый Иван. Моисеев оценил его мощные бицепсы и накачанный торс.
— Работал, а что? — устало спросил Моисеев.
— Да нет, просто я тебя на проходной однажды видел. Хоть одна знакомая рожа, а то — тоска!
— Ну, посмотри теперь на знакомую рожу, — усмехнулся Сергей. — Тебя-то за что?
— Да так, у твоего начальника тачку сожгли, — вздохнул Иван.
— У Кулакова? — удивился Сергей.
— У него. Козел редкостный. Таких в детстве душить надо. Иначе потом люди страдают.
— Душили-душили, душили-душили… — почему-то вспомнилось Сергею. — Хорошая у тебя статья, парень. А у меня — лучше.
— Какая? — поинтересовался Иван, но Моисеев не ответил. Он снова закрыл глаза, представил себе Лерочку, вспомнил, как целовал ее последний раз. Сердце заныло.
— Я все равно здесь сидеть не буду — в побег уйду, — прошептал Иван, наклоняясь к Сергею. — Давай вместе когти рванем?
Сергей открыл глаза, посмотрел на парня.
— Тебя как зовут-то?
— Ваней, — Иван протянул руку, Моисеев ее слабо пожал.
— Ты, Ваня, дурака не валяй! Любой побег опять этой камерой закончится. Или другой, похуже. Уж поверь мне на слово.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91