Сюда она, конечно, не придет. Даже если и придет — кто ее пустит? Кто она такая? Лучше бы пришла, конечно. Он бы ей в глаза посмотрел. Ничего, потерпит. Еще немного. Потом выпишется и поговорит с ней по душам — чья эта идея — такой замечательный “Паркер” подарить.
— Я на следующей неделе на выписку попрошусь, -сказал Владимир Генрихович.
— Да ты что, с ума сошел, какая выписка! Слабый еще совсем, едва ходить начал! Не терпится себя на работе угробить? — стала возмущаться жена.
— Хватит уже валяться. Дел накопилось — невпроворот. Это все за счет старых запасов прибыль. Они кончатся, кто будет новые договора на поставки заключать?
— Ну, не знаю я, как с тобой бороться? Бросил бы свой чертов магазин. Все соки он из тебя высосал! Едва концы не отдал! Приходил ко мне следователь, спрашивал, кого подозреваю. Кого я могу подозревать? Никого.
— Правильно, — кивнул Владимир Генрихович. — Ты помалкивай. Все равно, ничего не знаешь. Я не знаю, а ты уж и подавно. Ко мне тоже приходили. Двое. Все равно никаких доказательств нет. Вот выпишусь, тогда и займусь этим делом.
Действительно, к нему уже раза три приходили следователи, допрашивали, по часу, по полтора, но он каждый раз прикидывался дурачком — не знаю, не видел, не слышал. Не мог же он им про Алису рассказать!
— Ты иди скажи врачу, что я выписываться буду! — приказал Владимир Генрихович.
— Володя!
— Иди-иди! — прикрикнул на жену директор.
Жена тяжело вздохнула, встала и вышла за дверь.
Милиционер разглядывал Наталью Александровну с любопытством. “И чего пялится?”— подумала она, подходя к больничному окну.
За окном дул ветер, таская по дорожкам желтые и красные хвосты из листьев. Наталья Георгиевна постояла немного, глядя на пустой больничный двор, вернулась в палату.
— Ну что, сказала? — спросил Владимир Генрихович.
— Сказала, — кивнула головой жена. — Лечащий врач категорически против. Говорит, вся ответственность за непредвиденные последствия будет на мне.
— Не ври, — прикрикнул на жену Владимир Генрихович. — Ничего ты не сказала! Я сейчас поднимусь и сам скажу!
— Ладно, лежи, сейчас! -Наталья Александровна обреченно вздохнула и вышла из палаты.
Лера из окна электрички смотрела на пробегающие перед глазами подмосковные городишки, дачи, перелески. Рядом с ней на сидении стояла большая сумка, в которой были домашние пирожки с разными начинками, плов, жареная курица, яблочный пирог. Пирожки настряпала Тамара Алексеевна, а пирог испекла она сама. Пирог этот у нее всегда хорошо получался.
Отношения с родителями в последнее время поменялись к лучшему.
После ее возвращения от Сергея последовали долгие объяснения, скандалы, разборки. Она, конечно, не могла всего объяснить, да и незачем было. Соврала, что Сергей нашел другую работу, которая лучше оплачивается и не связана с охраной. Правда, все время приходится ездить по командировкам. Мать долго крепилась, ворчала, кляня Моисеева последними словами, а потом в один прекрасный день вдруг расплакалась, обняла дочь и сказала, что теперь видит, какая у нее настоящая любовь, а потому благословляет их с Сергеем отношения и желает личного счастья. Просила только отцу ни слова об этом разговоре, а то, мол, прибьет за предательство родительских интересов. Родительские интересы — чтоб ребенок был сыт, здоров и счастлив. Еще через несколько дней “сломался” отец. Дождавшись, когда мать уйдет в магазин, подошел к Лерочке на кухне, обнял, поцеловал в макушку и спросил якобы недовольным тоном: как там твой оболтус с дубинкой поживает? Лерочка сказала, что все у них хорошо. Отец приложил палец к губам, вынул из банки с крупой “заначку” — чекушку “Столичной”, выпил стакан, а потом стал уговаривать дочь не валять дурака и выйти за Моисеева замуж. Просил только матери ничего не говорить — а то на выпивку не даст за отступничество от семейных принципов.
Лера улыбнулась. Какие они у нее смешные, прямо как дети!
Электричка сбавила ход перед станцией. Это была Ивантеевка.
Лера вышла из вагона, огляделась, подождала, пока схлынет людской поток. Она посмотрела в один конец платформы, в другой — Сергея не было видно. Замерла в растерянности, не зная, что делать, куда податься. Адреса у нее не было. На глаза уже навернулись слезы обиды.
Сергей возник на платформе так неожиданно, что она вздрогнула, как черт из табакерки. Обнял Лерочку, крепко поцеловал в губы.
— Миленькая моя! Любимая!
— Сережа! — прижалась к нему Лера.
— Ты извини, что я так! Смотрел, нет ли за тобой людей лишних, — шепотом объяснил Моисеев, касаясь губами ее уха.
— А я уж испугалась, — вздохнула девушка. — Думала, бросил, не пришел.
— Я тебя никогда не брошу, — сказал Сергей. Он взял у нее сумку. — Ничего себе, тяжесть! Гири у тебя там, что ли?
— Пирожки. Мама испекла, — улыбнулась Лерочка. — Я им сказала, что ты в командировке. Всего на один день приехал.
— Умничка! — Сергей поцеловал ее, и они пошли по платформе.
По ступенькам на платформу поднималась шумная компания молодых людей. Моисеев оглянулся. Сзади за ними шли трое дюжих молодцов. Он все понял и отпихнул Леру от себя: — Беги!
Но Лерочка не поняла его, замерла в недоумении. На Сергея набросились повалили на платформу лицом вниз, завели руки за спину.
— Что вы делаете? — Лера попыталась наброситься на молодых людей, но ее схватили чьи-то крепкие руки, оттащили в сторону.
— Все в порядке, девушка, милиция! — перед ее глазами возникло открытое удостоверение, которое она не успела толком рассмотреть.
Подкатила белая “Волга”, Моисеева впихнули на заднее сиденье. Машина сорвалась с места и скрылась за поворотом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91