Загремели тарелки, ложки, стаканы, и Сергей Моисеев загрустил. Он вспомнил о своей любимой Лерочке, которая ждет его дома и грустит, поглядывая на часы…
Владимир Генрихович подписывал бумаги в своем кабинете. Из под золотого “паркеровского” пера легко вылетали замысловатые завитушки его автографов. Серафима Дмитриевна сидела напротив директора и следила за его работой.
— Что-то вы неважно выглядите, Сима, — сказал Владимир Генрихович, подписав последнюю бумагу. — Что с вашими волосами7
— Парик сняла, — с вызовом сказала бухгалтерша. — Просто удивительно, как с такой работой я еще не в Кащенко лежу!
— Да ну, бросьте, теперь уже все “устаканилось”, — улыбнулся Владимир Генрихович. — Больше вам не придется так нервничать. Скоро все встанет на свои места и будете спокойно дебет с кредитом сводить.
— Ваши слова, да богу в уши, — сказала Серафима Дмитриевна. — А, может, вы меня пока отпустите на отгулы или в отпуск? Хотя бы на недельку. Я бы съездила в санаторий подлечиться.
— Ну нет, — покачал головой Владимир Генрихович. — Сейчас я вас отпустить никак не могу. Сначала надо со всеми финансовыми бумагами разобраться. А то тут такого накручено! Концов не найти! Потерпите еще хотя бы недельки две.
— Через две недельки лето кончится, — вздохнула Серафима Дмитриевна.
— Бархатный сезон — самое милое дело. Не так жарко, и народу поменьше, — возразил директор.
— До бархатного сезона я не доживу!
— Ну ладно, неделю тебе дам. Все дела передай девочкам. Люде. Она, вроде, посерьезней.
— Спасибо, Владимир Генрихович, век вашей доброты не забуду! — заулыбалась Серафима. Он собрала бумаги, послала директору воздушный поцелуй и выпорхнула за дверь
“Да совсем Сима сдала без мужика, — подумал Владимир Генрихович. — Может, на юге себе кого найдет?”
Он вдруг почувствовал недомогание: в глазах потемнело, к горлу подступила тошнота. Владимир Генрихович, переборов слабость, поднялся из кресла, подошел к бару, налил себе рюмку коньяку. Залпом выпил. Крепкая жидкость тут же загнала неприятное ощущение куда-то вглубь. Директор взял себя в руки, сел за стол.
Прошло часа три или чуть больше. Моисеев на ощупь обследовал погреб и убедился, что средств самозащиты в нем нет: ни палок, ни штырей, ни лопат. Шаги наверху смолкли, потом послышался шум отъезжающей машины. “Все они свалить не могли, — подумал Сергей. — Одного гада с “пушкой” наверняка оставили.” Он забрался на ступеньки, попробовал глянуть сквозь щель в крышке. Крышка была закрыта половиком, поэтому разглядеть ему ничего не удалось. Все-таки эти “быки” были удивительно самоуверенными — даже не обыскали пленника. Ждать у моря погоды он больше не собирался…
Сергей пошарил по карманам, вынул ключи от квартиры. Один ключ представлял собой длинный штырь с бороздками — вставил его в замок, повернул на девяносто градусов, дверь и открылась. Ну что же, в крайнем случае, сгодится и он. Моисеев снял с брюк ремень, кулаком стукнул по крышке. Послышались шаги.
— Чего надо? — по голосу Сергей узнал “быка”, который наставил на него пистолет.
— В туалет, — просто сказал Моисеев.
— В баночку сходи, — сказал “бык”. — Там полно пустых.
— Нет, серьезно! Вы меня долго будете здесь держать?
— Сколько надо, столько и продержим. Тебе теперь некуда торопиться, парень, — послышались удаляющиеся шаги.
Моисеев начала барабанить в крышку. Полетела тонкая густая пыль, от которой он расчихался.
— Мужик, ты не понял, что ли? — снова раздался сверху голос “быка”. — Ты мен телевизор смотреть мешаешь.
Сергей продолжал барабанить.
— Ну ладно, я тебя сейчас поучу! — предупредил парень, отодвигая засов. Он поднял крышку. Сергей отодвинулся в сторону, встал сбоку от лестницы. “Бык” начал спускаться вниз, склонив голову. Сергей одним движением накинул на шею “быка” ремень, упал, выставив вверх правую ногу и перебросил парня через себя. Тот упал на какие-то ящики, больно ударившись, взвыл. В следующее мгновение Моисеев, зажав в кулаке штырь с бороздками, набросился на него, ударил, куда пришлось, попал в лицо. “Бык” попытался его ударить, но в темноте промахнулся. Сергей нанес еще один удар штырем, потом свободной рукой провел мощный апперкот. На несколько мгновений “бык” вырубился. Моисеев нащупал под мышкой кобуру с пистолетом, выхватил оружие, успел взвести “Макарова”, в это мгновение парень уже пришел в себя, схватил его за руку с пистолетом, попытался провести прием. Палец сам вдавился в спусковой крючок. Грохнул выстрел, затем второй. Противник слегка оглох. Сергей ткнул ключом в руку противника, на мгновение хватка ослабла, и ему удалось освободиться. Он прекрасно понимал, что силы неравные, и, пока парень не очухался, нужно успеть выскочить из погреба. Моисеев вскарабкался по ступенькам, хлопнул крышкой погреба, задвинул засов. Он прислушался. Парень внизу пришел в себя, страшно матерясь, полез наверх. Сергей представил себе, как по его лицу струится кровь.
— Я выстрелю! — предупредил “быка” Моисеев.
— Ну, сука, держись! — раздалось снизу, щелчок и тут же в полу и в потолке образовалось пулевое отверстие. Сергей понял, что у противника оказался второй “ствол”. Он выбежал из кухни, пробежал через комнату, держа “Макарова” наготове, выскочил на крыльцо. Огляделся. Поблизости никого не было. Моисеев сунул пистолет за пояс брюк, и, как заяц, бросился через грядки к дороге.
На кухне раздавались выстрелы.
— Я тебя достану, сука, я тебя достану! — кричал разъярившийся “бык”. Одна пуля вошла в днище газового баллона в углу кухни.
По дороге, дребезжа, будто вот-вот рассыплется, пылила старенькая “Нива”.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91