Поздние покупатели, однако, не торопились. Они неспешно примеряли одежду, обувь, приценивались к спальным гарнитурам, нюхали пластмассовые пробки от туалетной воды, бродили по торговому залу первого этажа с пустыми корзинами, копались в холодильниках, разглядывали упаковки, брали товар, потом снова выкладывали его, вызывая у продавцов и кассиров плохо скрытое раздражение. А как иначе? Сейчас эти люди наконец-то что-нибудь выберут и уйдут, разъедутся по своим уютным домам и квартирам, будут готовить ужины, примерять обновки, крутиться перед зеркалами, будут есть, пить, мыться, смотреть телевизор, заниматься любовью или еще чем. А тут, после их неспешного ухода в десятом часу, еще дел невпроворот: нужно сдать деньги, убрать скоропортящийся товар, спрятать золото в сейф. У каждого — свое. А, не дай бог, недостача… Пока развяжешься со всем этим дерьмом, пока доедешь до дому…, а любимый сериал уже кончился, и от мужа пахнет водкой, и дети опять не выучили уроки. Разве это жизнь? Нет-нет, это, конечно, жизнь! Потому что потом будет неделя законных выходных, когда можно отоспаться, проследить за мужем и детьми, постирать, погладить, приготовить. А продукты по закупочной цене? Хоть немного экономии в семейный бюджет. Впрочем, говорят, на оптовых еще дешевле.
Когда супермаркет опустел, в торговом зале появились уборщицы с пластиковыми ведрами и швабрами. Они разбрелись по залу и галерее и принялись за дело. Через месяц Евгений Викторович обещал привезти импортную полировочную машину, так это когда еще будет! А пока — по старинке, по-простому: ведро, швабра и руки. Впрочем, пол в супермаркете был гладкий и ровный, как ледовый каток. Такой мыть — одно удовольствие.
Тетя Валя, уборщица с тридцатилетним стажем, ловко орудовала шваброй, вымывая нанесенную покупателями грязь. Она тихонечко напевала себе под нос: “Ты не шей мне, матушка, красный сарафан…” Вдруг ей показалось, что на нее кто-то смотрит. Тетя Валя подняла голову и увидела на холодильнике со стеклянной дверцей кота Максима. Он призывно мяукнул.
— Максим?! — удивилась тетя Валя. — Ну, чего пялишься? Жрать хочешь?
— Ух ты, здоровый какой! — заметила кота молодая уборщица Саша. — Вы его знаете?
— Как не знать! — улыбнулась тетя Валя. — Он тут еще при гастрономе жил. При хозяйственном жил. При арендаторах. Лет двенадцать уж прошло. Прямо как домовой!
— Кыс-кыс, иди сюда! — позвала Максима Саша.
Максим спрыгнул с холодильника, осторожно приблизился к Саше. Уборщица достала из кармана новенького халата завернутый в целлофан бутерброд с колбасой, отломила маленький кусочек, положила перед котом. Максим понюхал колбасу, брезгливо дернул передней лапой и отправился восвояси.
— Ты посмотри, паразит, не ест! А дорогая ведь — молочная! — удивилась Саша.
— Он такой — привередливый, — улыбнулась тетя Валя.
— Максим, — снова окликнула кота Саша.
Кот замер и оглянулся.
— Ты начальству на глаза не попадайся, а то шапку сошьют, — наставительно сказала ему Саша.
Кот повел ушами и пошел своей дорогой. Сашиного совета он, однако, послушался: ни директор, ни его зам, ни начальник охраны Кулаков Максима больше не видели. Жил он в подсобке под стеллажами, иногда появлялся в бухгалтерии, чтоб поспать на сейфе с деньгами, иногда спускался по пандусу, чтобы пощипать жиденькой травы вдоль забора, разгуливал ночами по супермаркету и чувствовал себя вполне вольготно. Женщины его обожали, и всякая норовила погладить.
Моющие средства
На письменном столе, заваленном тетрадями, учебниками, атласами, ручками, карандашами и прочими принадлежностями, выдающими школьный возраст хозяина, запиликал электронный будильник. Повторяющийся, нудный, режущий уши сигнал мог бы поднять мертвого из могилы, однако темноволосая, коротко стриженая девица пятнадцати лет преспокойно спала под теплым одеялом, уткнувшись носом в подушку; правой рукой она обнимала плюшевого кролика с завязаными узлом ушами. Косые глаза кролика бессмысленно смотрели в потолок. Наконец, будильник сдался и замолк. Но тут же распахнулась дверь и на пороге комнаты возникла мама Нина Владимировна — растрепанная женщина в длинной майке с надписью “Титаник” на груди.
— Аня, у тебя совесть есть?
— Угу, -промычала во сне девица.
— Немедленно вставай!
За дверью послышалось шуршание, щелкнул выключатель. В прихожей усатый мужчина надевал обувь.
— Задники поломаешь, — заметила Нина Владимировна, глядя, как мужчина втискивает ногу в полуботинок.
— У тебя все равно рожка нету, — недовольно заметил мужчина.
— Давно купил бы. Подожди, я ложку принесу, — Нина Владимировна ушла на кухню и появилась со столовой ложкой в руке. — На!
Мужчина напялил полуботинки, поцеловал Нину Владимировну в щеку.
— Завтра позвоню.
— Завтра — это через неделю? — грустно спросила Нина Владимировна.
— Нина, ты же понимаешь — у меня уши кругом. На работе — шеф, дома — стерва моя.
— Уши у него! А у меня, может, климакс. Мне каждый день мужика надо! Завтра не позвонишь, другого себе заведу.
— Нина, ты редкая сука, — со вздохом сказал мужчина, открывая дверь и беря с обувной полки кожаный портфель.
— А ты — частая, — отпарировала Нина Владимировна.
— Пока!
Дверь захлопнулась, и женщина со вздохом повернула ручку замка. Она прошла на кухню, набрала в большую кружку холодной воды. Вошла в комнату дочери.
— Считаю до трех! — сказала она грозно, слегка наклонив кружку над Аниной головой. — Раз, два, три…
— Четыре, — сказала Аня, открывая глаза. Она с визгом соскочила с кровати, успев увернуться от холодной струи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91