— Нет, Ольга Геннадьевна, что значит без занесения? — взвился со своего места Маркуша. — Я с Залесовым работать не могу! Он меня оскорбил рукоприкладством! Давайте поставим вопрос ребром: или я, или он!
— Георгий Васильевич, ну зачем же так обострять? — слегка смягчилась Игонина.
— Работать с Залесовым я не буду! — твердо сказал Маркуша.
— Залесов зачислен в аспирантуру и останется на кафедре только на полставки. Вторую половину я хотела поделить между вами и Рашидом Бектемировичем. Помочь, так сказать. Может, вы как-нибудь договоритесь?
Маркуша упрямо мотнул головой, достал из ящика стола лист бумаги и стал писать заявление. Воцарилась тишина, все смотрели на пишущего Маркушу. Он поставил размашистую подпись и положил лист на стол Игониной. Ольга Геннадьевна прочитала заявление и отложила бумагу в сторону.
— Я попрошу выйти всех, кроме Маркова, — сказала она громко.
В коридоре Рашид ободряюще хлопнул расстроенного Митю по плечу.
— А ты молодец, Дмитрий, — сказал он. — Кто-то должен был это сделать.
— Ну да, сделал! И что теперь? — вздохнул Митя. — Как работать?
— Ты не бойся, — Рашид отвел Митю в сторону, чтобы не слышали девицы, сказал тихо: — Вот увидишь, она ему мозги вправит. Думаешь, Крошка не понимает, кто во вчерашнем виноват? Все она прекрасно понимает. Справедливую строгость проявляет. Колбасится дамочка. А Маркуша прекрасно знает, что заявление она ему никогда не подпишет. Он этих заявлений уже штук пять писал. Как только она на него наедет, он сразу писать, а потом оба делают вид, будто ничего и не было. Так что ты не суетись и позиций не сдавай.
— Постараюсь, а все равно — как теперь работать?
— Ничего, стерпится — слюбится. Я тут все-таки не первый год задницей трясу.
С кафедры вышел Маркуша, лицо его было красным. Он подошел к Мите и сказал скороговоркой, не глядя ему в глаза.
— Ладно, Дмитрий Алексеевич, извините. Нам еще с вами работать, и нечего из избы хлам выносить. Перед студентами я извинюсь, — он протянул руку. Митя помедлил несколько секунд, колеблясь, вяло пожал ее.
Маркуша кивнул всем на прощание и пошел, втянув голову в плечи.
— Опохмеляться пошел, — вздохнула Анечка.
Митя с уважением посмотрел на Рашида, пожал ему руку.
— Ты пока на глаза Крошке не попадайся, пускай поостынет, — посоветовал Рашид. — Она тебе попозже сама всю нагрузку по корейцам отдаст, вот увидишь, — на минуту он о чем-то задумался, глядя в пространство. — Что ты сегодня делаешь?
— Я? Ничего, — пожал плечами Митя. — Домой иду, к жене.
— Дома опять грузанешься. Пошли в гости к одной женщине? Посидим, чайку попьем. Развеешься, заведешь новое знакомство. Хорошая женщина, умная. У нее двое детей.
— А зачем мне это? — спросил Митя.
— Да так, узнаешь кое-что из нашей универовской жизни. Не все же тебе в невинных девушках ходить, — Рашид по-доброму улыбнулся. — То, что с тобой вчера случилось, Залесов, выеденного яйца не стоит. Маркуша хоть и сволочь, но правильно сказал: “Хлам не выноси.” Пускай лежит — авось сгодится.
По дороге Рашид купил большой торт и бутылку сладкого вина. Они ехали на “Бабушкинскую”, и хотя Митя жил совсем в другом конце города, теперь он уже втайне радовался тому, что не лежит на диване ни у Настены, ни дома, страдая по поводу вчерашней драки и сегодняшнего крутого разговора с Крошкой. “Тонкий психолог, этот мусульманин, — думал Митя. — Все-то он на свете знает: и про баб, и про наркотики. И чего я раньше его не замечал? Ну да, друг Маркуша настроил. Гнилой говорит. А сам-то он не гнилой? Фрукт!”
Им открыла миловидная светловолосая женщина лет тридцати. Видно было, ждала гостей — на ней было закрытое вечернее платье, на голове — пышная прическа.
— Вера, — представилась она Мите, протягивая руку тыльной стороной ладони вверх.
Митя растерялся и руку поцеловать не решился — только пожал легонько. Рашид отдал ей коробку с тортом и какой-то сверток, который извлек из портфеля, она пригласила их в комнату. Стол был накрыт человек на десять. Но других гостей пока не было видно. Они сели на диван, а Вера исчезла на кухне.
— Ну вот, а говорил к женщине! — шепнул Рашиду Митя. — Тут намечается большая тусовка. День рождения?
— Да, — кивнул Рашид. — Помнишь Эдгара Рахимовича?
Митя пожал плечами.
— Кто это?
— А, ну да! Мимо тебя скандал прошел — ты тогда еще только устраивался. Проректор по АХЧ. Хороший дядька, его летом повязали его на взятке. Не взятка — так, мелочь. И ведь не для себя брал, для других. А те, для кого брал, его и подставили. Помешал он кому-то. Ну, я-то знаю, кому, — Рашид многозначительно замолчал.
— Кому? — полюбопытствовал Митя.
— Да ладно, не напрягайся. В общем, у него сегодня почти юбилей — сороковник стукнул.
— А ты его откуда знаешь?
— Да так, общались помаленьку, — как-то неопределенно сказал Рашид.
— То есть хозяина не будет? — удивился Митя.
— Ну да. Из СИЗО его не отпустили, хотя очень солидные люди за человека просили Помешал, Эдгар, помешал, — Рашид замолчал, о чем-то задумавшись. — В общем, соберутся старые друзья. Попьют, попляшут за его здоровье. И ты тоже попей, попляши. Все равно никого не знаешь — легко будет.
Митя посмотрел на бутылки на столе.
В комнату с гиканьем ворвались двое пацанов лет шести. Они строчили в друг друга из игрушечных автоматов. Увидев гостей, на мгновение замерли.
— А ну-ка, идите сюда, орлы! — приказал им Рашид.
Мальчишки подошли, и Рашид вручил им по “Чупа-чупсу”. Пацаны тут же содрали обертки, сунули карамель в рот и принялись воевать дальше, носясь по комнате, как угорелые. В прихожей раздался звонок — начинали собираться гости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91