Из темного нутра подвала ему в лицо пахнуло ледяным холодом и мочой. Голубеев посветил фонариком вниз и увидел, что Семен вывернулся из того положения, в котором он его оставил, да еще и написал лужу в углу. И умудрился отклеить ото рта скотч.
Семен зажмурился от яркого света фонарика.
- На, поешь, -сказал ему Голубеев, спускаясь вниз по лестнице. Он нес в тарелке два больших бутерброда с салом и стакан с чаем.
Семен подумал, что если маньяк приблизится к нему, то можно будет срубить его подножкой, схватить и душить, пока он не отдаст ключ от наручников. Но как ни придумывал Семен, все это получалось только в теории при огромном везении, если Голубеев станет в погребе так, как того будет нужно Семену, и совсем не будет сопротивляться. Надеяться на это было крайне глупо, и Семен понял, что теория хороша, но фактически все это сделать невозможно. Он не сможет совладать с этим бешеным носорогом со своими скованными руками. Кроме всего прочего, если попытка будет неудачной, маньяк совсем озвереет, а Семен останется без ужина.
Голубеев насторожился. Он, как зверь, почуял опасность.
- Только смотри, не делай глупостей, - сказал он, - а то насыплю сюда на пол хлорки и налью воды.
Семен отрицательно помотал головой. Голубеев спустился и поставил перед ним тарелку с едой.
- Может, руки расцепишь, - предложил Семен. - А то как я буду есть?
- Так же, как и ссал, - ответил Голубеев, - подумай и примени смекалку. Чтобы жизнь медом не казалась.
Семен подцепил двумя руками один бутерброд и с жадностью съел его, почти не жуя. Второй он стал есть медленно, растягивая удовольствие от еды. К запаху мочи Семен уже принюхался, и он ему не мешал. С наслаждением выпил сладкий горячий чай. Половина чая, правда, пролилась на пол - Семену было крайне неудобно держать стакан руками в наручниках. Чай был вкусный, с каким-то горьковатым привкусом, Семен отнес это к особенностям здешней воды. Голубеев крышку погреба не закрывал, а когда пленник поел, Сергей Петрович кинул ему сверху теплую куртку, которую Семен взял утром у Герцеговины Ивановны.
Нет, все это Голубеев делал не из жалости и сострадания к своему узнику - кормил и согревал его. Просто им предстояло идти ночью почти пять километров по лесу, по пустынной заброшенной дороге к железнодорожному полотну. Голубееву Семен нужен был сильным, выспавшимся и сытым, чтобы не тащить его на себе. Поэтому он и подсыпал снотворного в чай пленнику.
Семен накрылся курткой, и ему сразу стало тепло и спокойно. В конце концов, он все равно рано или поздно умрет. И какая разница, через пятьдесят лет или через пятьдесят минут? Миллионы людей живут и умирают, унавоживая своим прахом плодоносные поля, и после них не остается ничего, кроме горстки пепла или кучки грязи. Какая, в общем-то, разница мирозданию от того, что дьяк Иннокентий Парамонович в восемнадцатом веке, например, прожил сто лет, а купец первой гильдии Толстожирнов всего тридцать пять.
Современному человеку разницы никакой, и нет никакого дела ни до Толстожирного, ни до дьяка. Какой-то человек и вовсе не родился, выкинутый в двухнедельном возрасте на помойку за больницей, где делают аборты, а Семен прожил почти тридцать один год. Это немало.
И тут Семен задумался о том, а зачем он вообще живет на свете? Чтобы заработать денег и жить хорошо. Да, это, конечно, достойная цель. Нужно заработать денег, и тогда будет все хорошо. Семен видел людей, которые заработали много денег, и у них все было хорошо. А у Семена не было много денег, не было и идеи, как их заработать.
Это значит, что ему придется всю оставшуюся жизнь впахивать на хлеб насущный с утра до вечера, откладывая деньги на летний отпуск, чтобы потом, купаясь в море, думать о том, что все это скоро кончится, и снова нужно будет идти на работу, и пресмыкаться перед начальством, пузанами, которым всего-навсего просто когда-то повезло в жизни больше, чем ему, и теперь они наверху. А он Семен, как и миллионы ему подобных, работает для того, чтобы зажравшимся баям было хорошо и сытно.
Это жизнь, которую жалко терять? Нет!
"А как же запах полевых цветов и белизна березок, тепло солнышка летом и пушистый снег зимой? Грибной осенний дождик и весенний ветерок, который пахнет наступающим летом? - спросите вы. - Разве не жалко покидать все это?".
"Ах, перестаньте говорить банальностями, - ответит вам Семен. - Часто ли вы сами наслаждались всем этим? Вас больше волнует курс доллара на торгах валютной биржи, цены на водку и колбасу в магазине, неуспеваемость сына в школе и доходы подонка-соседа, который приезжает под вечер в ваш двор на "Мерседесе". О каких березках можно говорить, когда на нос ежесекундно сверху капает дерьмо, и не успеваешь вытираться?"
Но разве дело только в деньгах? Семен часто видел на Невском свободного художника и философа Мишу. Действительно свободного, богатого и счастливого человека. Когда у него появлялся рубль, он считал это большими деньгами, чувствовал себя богачом. Он был счастлив. А зачем ему было иметь денег больше рубля? На рубль можно съесть кусочек хлеба и запить водой. Человеку не нужно много денег, было бы на что поесть, да прикрыть наготу.
Миша находил на помойке добротные вещи и гордо носил их, удивляясь людям, которые имели больше одной рубашки и две пары носок. Ведь носок у Миши не было вовсе. Он и зимой ходил в ботинках на босу ногу, потому что был закаленным. Миша нигде не работал и ни перед кем ни за что не отчитывался, исключая милиционеров, которые частенько допрашивали и били философа, но в тот день, когда его не допрашивали и не били, Миша считал себя счастливым человеком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76