Превосходно, диктуйте.
Через пять минут Герцеговина Ивановна появилась в комнате, сияющая, с адресом в руке и протянула бумажку Семену. Семен с жадностью схватил маленький листок и вчитался в ровные буквы начальственного почерка Герцеговины Ивановны. "Кобрино, - прочитал он, - бывали мы там с шефом летом, это недалеко за городом". На машине минут тридцать хорошей езды, но машины нет.
На электричке сейчас ехать бессмысленно. Пока пойдет поезд, пока он доедет, наступит ночь. В темноте он ничего не найдет, только засветится и спугнет подонка-маньяка. Ехать нужно рано утром на первой электричке. На крайняк, если Герцеговина Ивановна его погонит, можно перекантоваться и на чердаке. Вот дожился! На чердаке с голубями и бомжами придется спать. Такая перспектива Семена не радовала. Но выход неожиданно подсказала сама Герцеговина Ивановна, когда Семен встал с дивана, как бы намереваясь уйти.
- Семен, посидите со мной еще, - сказала она. - Я понимаю, Вас, наверное, ждет дома жена. Но уделите мне, пожалуйста, немного времени. Поверьте, мне так одиноко...
Семен даже смутился от таких слов.
- Конечно, конечно, - сказал он, - я посижу с Вами. Тем более, что у меня нет жены и живу я в своей квартире один, как и Вы, только без собаки и попугая.
Лицо Герцеговины Ивановны просветлело. И надо отдать ей должное - в мужчинах Герцеговину Ивановну интересовал не только секс, как могло бы показаться. Ей хотелось духовного, прежде всего, духовного общения. Ради чего, Вы думаете, она терпела целый месяц импотента и алкоголика-монтировщика из кукольного театра? А потому, что это был человек искусства, близкий к театру, живописи и музыке. Он ранее даже поступал несколько раз в театральный институт, на актерское отделение. Но его не брали. Не из-за отсутствия таланта, нет, он был очень талантлив. Просто, как он говорил, в институте творилось засилье жидов и педерастов, которые тащили своих бездарных детей, а он был простой парень от сохи, и поэтому в искусство его не впустили. Только в качестве монтировщика, так сказать на низшую ступень в табеле о рангах.
И от этого он и выпивал. Герцеговину Ивановну несколько поражала нелогичность его высказываний относительно бездарных детей, которых тащили за уши в институт жиды и педерасты. Ну понятно, у жидов, как и у всех нормальных людей, могут быть дети, но как же насчет педерастов? Какие, собственно говоря, дети у педерастов, да и откуда?
Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что примитивный коитус, без духовного родства, вызывал у Герцеговины Ивановны только отвращение. Впрочем, как и у всех нормальных женщин. Ей хотелось нежности и понимания, а приходилось пользоваться только суррогатом этого, самой придумывать себе страсть и любовь. Оттого Герцеговина Ивановна так любила женские романы и читала их запоем.
Семен был такой мужчина, что просто за версту в нем чувствовался настоящий мужчина. Нет, не то чтобы от него пахло как-то не так, или вид у него был такой. Обычный мужик, даже небритый. Но от него исходила во все стороны волна незаметных флюидов, которые способна почувствовать только опытная женщина. И эту волну специально не сделаешь - она либо есть, либо нет.
Так с виду неказистые мужчины овладевают женщинами с быстротой молнии, а женщины шепчут о них друг другу: "О, он такой лысенький, это так эротично!", или "Его отвислый животик сводит меня с ума!". И речь здесь идет вовсе не о толщине бумажника, потому известно, что ничто так не украшает мужчину, как пухлый бумажник из крокодиловой кожи. Нет, мы говорим о простых взаимоотношениях, например, в коллективе сотрудников, когда женщины говорят про одного, например: "Со своими бицепсами и трицепсами он похож на отвратительный жирный кусок мяса", а про другого: "Он такой маленький и худенький, что я бы его откормила и обогрела в постельке". Этим качеством своего тела - посылать флюиды - и пользуются многие брачные аферисты. Но Семен не был брачным аферистом, да и наше повествование совсем о другом. Просто от него исходили именно такие флюиды.
Герцеговина Ивановна уже влюбилась в Семена. По возрасту она вполне могла сойти за его маму, но сердцу ведь не прикажешь. Она сходила на кухню, вернулась с бутылочкой водки и скромно поставила ее на столик.
- Вы уже выпили вина, Семен, - сказала она, - вы можете оставить машину здесь, под окном. Если же вы захотите уехать, я дам вам денег на такси.
- Я без машины, - ответил Семен, - поставил ее в гараж. А деньги доехать до дому у меня есть, Герцеговина Ивановна.
- Ой, простите, - смутилась почтенная дама. Она кокетничала, как девочка.
"Только дома у меня теперь нет", - подумал Семен. И тут наступил такой момент, когда, в общем-то, проще всего сказать:
- Ты женщина, а я мужчина, и это ли не предлог нам быть вместе?
Она соглашается, и они идут спать вместе. Но нет, человечество придумало кучу понятий: неудобно, нетактично, непрактично, не эстетично. Сплошные "не".
Герцеговина Ивановна уже исходит половой истомой, сжимая и разжимая пухлые коленки, желая прижать Семена к обнажённой груди, а скажи ей сейчас об этом, напрямик, она оскорбится, выгонит его, а потом проплачет всю ночь в подушку. И будет говорить сама себе: "Какая же я дура набитая!" Вроде бы сидят двое, и оба хотят трахаться, а делают вид, что их больше интересует, кто исполняет композицию "I love you, baby". Дети, да и только. Хотя нет, сейчас дети быстрей договариваются. На любой школьной дискотеке загляните под лестницу, и вы все поймете.
Герцеговина Ивановна присела на диван уже значительно ближе к Семену, чем раньше, и спросила:
- Семен, а у Вас есть любимая девушка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76