Он только сказал ворюге:— Ты же телефон у меня вытащил и бумажник, а я тебя за руку поймал…— Молчать! — заорал чесночно-похмельный прапорщик прямо в лицо Крабу.— А где свидетели, что я у тебя что-то украл, ты, парашник? — нагло выкрикнул ворюга. — Я тебя предупреждал, что ты бедный будешь!!! Понял?Прапорщик вытолкал воришку из кабинета и втащил главаря всей рыночной шайки с двумя фиолетово-синими фингалами под глазами. Понятые даже ахнули, увидев такого филина. Главарь тоже истерично свидетельствовал о том, что Краб прицепился к ним, невинно гуляющим по рынку пай-мальчикам, стал вымогать у них деньги, а потом начал избивать. Очевидно, от привычки крутить зубами всякие предметы главарь избавился надолго, потому что — то ли от проглоченной спички, или оттого, что Краб пнул его в живот — он постоянно морщился и икал.Плюгавый следователь все показания «потерпевших» аккуратно записывал на листочках и глубокомысленно ухмылялся, поглядывая на обвиняемого, у которого на лице не было ни царапины, а все потерпевшие были в таком состоянии, словно их сутки крутили в центрифуге. Краб понял, что его откровенно „топят“, — ему и рта не давали раскрыть, а потерпевшие все сыпали обвинениями. Последним был Киря с барсеткой на вывихнутой руке, который сказал, что Краб, крутя ему руку, выкрикивал нацистские лозунги и в частности: „Бей жидов, спасай Россию!“— Так вы, батенька, ксенофоб? — заинтересованно поднял голову от бумаг следователь.— Какой он… этот самый… «фоб»? — возмущенно воскликнул чесночный прапорщик. — Здоровый, как бык! Никакой он не фоб, а притворяется только, чтобы в дурку загреметь, а не на нары!Под занавес нарисовался и свидетель — тот самый продавец из контейнера, который тоже Краба опознал и потребовал возмещения ущерба — за поломанный утюг и разбитую микроволновку.— Мужик, ну ты же видел, что они у меня телефон и бумажник вытащили, — не выдержал Краб.— Ничего я не видел, — буркнул тот, опустив глаза, — я только драку видел…— Молчать, тварь, гнида уродская! — снова закричал чесночно-похмельный прапорщик в лицо Крабу. — Растопчу, как слон морковку!!!Краб не выдержал этого омерзительного смрада перегара и чеснока, и его нога сама по себе вдруг автоматически пнула прапорщика из-под стула прямо под правое колено так, что раздался треск, а когда злобный прапор рухнул на колени, Краб боднул его головой прямо в нос. Прапорщик отлетел к стене, и из его расплющенного носа, как из раздавленного сапогом помидора, хлынул томатный сок. Опознаваемые мужики — соседи Краба по стульям — от ужаса попадали на пол и стали отползать под стол, а следователь испуганно зазвонил в медный колокольчик. Прапорщик, которого Краб боднул весьма прицельно, ударился затылком о стену и заорал, сплевывая кровь с верхней губы:— А-а-а, ну, бля, ты у меня на всю катушку получишь! Ты меня при исполнении ударил, падла!!!Вбежали сотрудники, повалили Краба на пол и стали пинать сапогами. Прапорщик, сильно припадая на поврежденную ногу, вскочил и тоже присоединился к избиению. К счастью, длилось оно недолго — следователь стукнул по столу ладонью и приказал прекратить. Понятые от увиденного вжались в стену, и на лицах их отразился такой ужас, словно они и не понятые вовсе, а их тоже сейчас будут бить.Краба потащили по коридору в сторону «обезьянника», где его приняли уже как родного бомж и проститутка. Они помогли Крабу улечься на нары. За решеткой свирепел прапорщик, которого удерживали сослуживцы, и, колотя дубиной по стальным прутьям, выкрикивал угрозы и обещания утопить Краба в крови за то, что он сломал ему нос. Прапорщика едва утащили от решетки, только обещав налить ему стакан водки. Воцарилась тишина. Бомж и проститутка сидели рядом. Краб открыл глаза и, оперевшись на локоть, поднялся. Тело его болело, но не так, как тогда, когда его избили глухонемые.— Лежал бы ты, — прошамкал беззубым ртом бомж, которому на вид было лет семьдесят, — а то, вишь, как тебе попало от этих вертухаев.Проститутка выглянула в коридор, который был виден из-за решетки «обезьянника», увидела, что там никого нет, подвинулась ближе к Крабу, прижалась к нему мягкой, как свежий батон, грудью и прошептала в самое ухо:— Слушай, мужичок, этот прапор с теми гопниками, которых ты на рынке избил, заодно. Они лохов на рынке потрошили и ему долю от этого промысла отстегивали. А ты еще и ему нос расквасил. Этого он тебе никогда не простит, все сделает, чтобы ты сел. Так что твое дело — труба. Ищи хорошего адвоката, если тебе есть, чем его замаслить. А лучше послушай моего совета, с адвокатом не заморачивайся, а дай на лапу сразу следаку. Но в твоем случае «куском» не отделаешься, нужно штуки три зеленых готовить, как минимум.— А ты откуда все знаешь-то? — поинтересовался Краб.— Так я тута почти местная, — ответила она с нескрываемой гордостью, выуживая из декольте помятую сигарету, — пока тебя в кабинете у следака прессовали, мне тут старшина все и рассказал, чего ты на рынке наделал. Каратист, что ли, или боксер?— Зубной техник, — ответил Краб, — вставляю и выставляю гражданам зубы.— Ну-ну, давай, зубной техник, покедова, — обиделась на него проститутка и отодвинулась на другой конец нар. — Помяни мои слова — сядешь лет на десять!Краб ничего не ответил проститутке на ее неоптимистичные предсказания его судьбы и прилег на нары. Где-то через полчаса Краба пересадили в отдельную камеру до утра. Хорошо, хоть наручники сняли. Проститутка была явно подсадной. Ему просто через нее намекнули, сколько нужно дать следователю, чтобы выйти отсюда без суда и следствия. С собой у Краба таких денег, естественно, не было, до утра их взять было негде, поэтому Краб решил по старой русской традиции, что утро вечера мудренее, лег на жесткие нары и, глядя в потрескавшийся и осыпающийся потолок, заставил себя ни о чем не думать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90