- Ну, например: при его появлении звонят погребальные колокола.
- Еще?
- Ему звонят в любое время дня и ночи, особенно, если он в студии. Его вызывают к телефону и говорят, что звонит продюсер или жена, импресарио или редактор газеты. Когда он подходит, вместо разговора звонят колокола, либо раздаются странные звуки.
- Какого рода?
- Любого: то зловещий хохот, то клаксон машины, то лошадиное ржание. Вы представляете? А потом трубку вешают. Он сходит с ума, пытается выяснить, кто звонил. Но как это сделать, если его жена, продюсер и импресарио звонят ему довольно часто?
- Есть ли еще какие-нибудь враждебные проявления, господин Поташ?
- Фотомонтажи. Он находит их в своих вещах, получает по почте. Однажды, в его уборной на студии, к стене прикололи большую фотографию, будто какой-то малыш с невероятным выражением лица набивает ему трубку.
- Может быть, из него пытаются выудить деньги?
- Нет, до сих пор этого не было, но может быть, будет. Как вы полагаете?
Без всякого приглашения появляется Берюрье со штанами на плечах, как в сырую погоду накидывают макинтош.
- У тебя нет французских булавок? - спрашивает он. - У меня сломалась молния.
- Оставь меня в покое!
Кабан снисходительно улыбается и говорит карлику, тыкая через плечо в меня свой указательный палец:
- Он не очень-то вежлив и покладист, как ты думаешь?
Затем он натягивает на себя штаны, а так как молнии нет на ширинке, прикрывает это место рубашкой.
- А вы-то кто такой, господин Поташ? - начинаю я с той безжалостностью, с которой журналисты добиваются интервью с интересующими их лицами, чтобы в дальнейшем разоблачить их.
- То есть, как это?
- Я говорю о вашем занятии.
- Я - артист мюзик-холла.
- Какого направления?
- Я работал в иллюзионе на пару с товарищем, но он влюбился в одну девицу, которой понадобилось мое место, и я очутился за бортом. Потом я работал в кино, помощником по звуку, там встретился с Кри-Кри. Мы почувствовали взаимную симпатию и ему нужен был секретарь.
- Значит, вы - его секретарь?
- Именно так.
- А в чем заключаются ваши секретарские обязанности? Игра в белот и включение телевизора?
Он краснеет. Его лицо, за исключением шишки, пылает.
Тогда я нажимаю на кнопку, которой пользуюсь, чтобы вызвать Матье. Я нажимаю, как и условлено, три раза. Вскоре появляется рыжий Матье с данными на Поташа.
Дело вот в чем: на нашей двери весит табличка "Входите без звонка". Прибывший волнуется. Если это - клиент, то Матье, после того, как его усадит (клиента, разумеется, а не Матье), уже снимает отпечатки пальцев и справляется о досье на посетителя.
На квадратике картона я читаю:
"Роберт Поташ, родился в Понтено, воспитанник сиротского приюта. В 16 лет осужден за угон машины. В 25 лет участвовал в вооруженном нападении (в банде был шофером). В 28 лет осужден на 18 месяцев тюрьмы за подлог чеков. В заключении сошелся с Мартивэ Жозефом - профессиональным фокусником. Вместе разработали номер. После освобождения доработали его. С тех пор данные о нем отсутствуют".
Кивком головы благодарю Матье. Хороша птичка! А мой рыжий - вот настоящий фокусник. Он деликатно выходит, а я протягиваю Поташу карточку.
- Что-нибудь забыто? - спрашиваю я. Он внимательно читает текст, изредка подмигивая мне. Когда кончает, спрашивает:
- Черт возьми, как вы узнали все это?
- Это - мое ремесло, дружок. Ну, так как?
Он качает головой.
- Старая история. Сами понимаете, когда растешь беспризорником, то...
Я забираю у него карточку, рву и выбрасываю в корзину для бумаг. Видимо, это успокаивает моего собеседника и производит на него впечатление, что прощаются его прошлые поступки. Нет ничего отраднее отпущения грехов, независимо, где и как оно происходит.
- А не ты ли провоцировал муки Кри-Кри? - спрашиваю я.
Он подскакивает.
- Не говорите так, патрон!
Замечательно, он назвал меня патроном - вероятно, за мое всезнание его прошлого.
- Я всем обязан Кри-Кри. Он - великий человек.
- Значит, ты волнуешься за него!
- Очень!
Он ерзает на стуле и добавляет:
- Я боюсь не только за второе июня. Второе июня - это сон есть сон. Не так ли?
Жестокая действительность
Ролан, шатаясь, выходит из ванной. Он делает вид, что ему море по колено. Удивительно то, что, находясь в таком состоянии, он лезет напролом, как осел, нажравшийся возбудителя. Причем, он весьма уверен в своих возможностях.
Сам по себе, это - классический пример "души общества". Нос с легкой горбинкой, полноватая фигура, симпатичный, очень общительный. Убежден, что при случае он может и постоять за себя.
Но это - не тот человек, ради которого могут чем-то пожертвовать, хотя он, вероятно, преданный друг, скромен, готов прийти на помощь и в хорошем, и в плохом. Он - сильный, крепкий, с развитой мускулатурой, очень подвижен. Он трудолюбив и безотказен даже в опасном поручении. Жить с ним, несомненно, легко. Он всегда наготове: и в холод, и в жару, и в снег, и в бурю.
Но не думаю, что он способен на безумство, на порыв. Вообще, он француз, как по характеру, так и по поведению.
В данный момент его бросает от одной стены к другой.
- Ух, мне стало лучше! - говорит Ролан. - Видишь ли, все дело не в том, СКОЛЬКО выпьешь, а в том, ЧТО пьешь. А я пил все подряд. Спиртное я переношу хорошо, но когда смешаю - нет! Если бы только водка и ликер. Но вклинивается пиво, и дело - швах!
Я перестаю его слушать, потому что в этот миг на улице раздается вой сирены. Похоже, сюда мчится полицейская машина.
Сирена смолкает, и машина останавливается перед домом.
О, боже! Еще не хватало вляпаться здесь! Кто-то все предусмотрел. Убийца, сделав дело, сам же вызвал и полицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41