Это так же верно, как и то, что я самый клевый полицейский в Париже и его окрестностях. Я умею держать слово!
* * *
В послеобеденные часы в гостинице "Георг X" тихо, как в морге после закрытия. Портье в серой с красными галунами ливрее, похожий на отставного генерала вермахта, слюнявя пальцы, сосредоточенно подсчитывает собранные чаевые. Я материализуюсь перед его стойкой.
В холле почти никого. Чуть поодаль за стойкой администрации малый с седым пушком на голове печатает на машинке одним очень осторожным пальцем, а еще дальше, рядом с входной вращающейся дверью, худенький клерк читает газету.
Стукнув пальцами по крышке стойки, я обращаюсь к портье:
- Прошу извинить, мне нужна справка, пожалуйста!
Он запихивает пачку банкнот разных стран и народов в бумажник и удостаивает меня взглядом, за что я ему чрезвычайно признателен.
- Слушаю?
- В вашем заведении остановилась некая миссис Один Таккой?
Он смотрит на меня с нескрываемой брезгливостью и спрашивает с высокомерием вице-короля Индии:
- Ну и?
У парня большой рот и очень узкий лоб. Красные глазки похожи на два назревших фурункула, а выражение так называемого лица означает, что его слова стоят денег.
Я сую ему под нос удостоверение. Портье также почтил его взглядом. Испускаемый им вздох похож на прорыв газа в трубе. Я испортил ему день. Теперь придется отвечать без надежды на вознаграждение.
- Ваши коллеги уже были здесь, - пытается поартачиться он.
- Вы же знаете, что мухи надоедливы. Итак?
- Естественно, она проживала у нас. Об этом писали все газеты...
- Сколько времени она здесь жила?
- Примерно три недели...
- Хорошая клиентка?
- Отличная. Особенно что касается ресторана!
Ха, сходство с маман Берю еще большее, чем я ожидал.
- К ней часто приходили гости?
- Нет, не думаю...
- Например, этот господин?
Я показываю ему фотографию Элвиса. Вы, наверное, думаете, что у меня бзик, да?
Он небрежно скользит глазами по портрету и сурово произносит:
- Никогда не видел этого господина!
-... Когда миссис Таккой решила улететь в Нью-Йорк?
Вместо ответа портье осторожно складывает вместе свои натруженные бездельем руки.
- Слушайте, вам лучше поговорить с ее секретаршей. Она вам ответит лучше, чем я...
- Она здесь?
- А вы не знаете? - ухмыляется портье с издевательским видом настолько открыто, что мне хочется треснуть его по холеным пальцам.
- Сообщите о моем визите! Он снимает трубку и вставляет штекер. Затем вякает в трубку по-английски.
- Мисс Сбрендетт ждет вас! - заканчивает он наше общение. - Номер двести первый!
Я воздерживаюсь от благодарностей и несусь к монументальному лифту, обитому внутри пурпурным бархатом. Рядом с открытой дверью стоит старый пьяный англичанин и ждет милости лифтера, чтобы подняться в свой номер. Парень читает роман о пиратах и на клиентов ноль внимания. Я вмешиваюсь:
- Эй, малыш! Если хочешь порулить лифтом, то мы готовы!
Он вскакивает как угорелый.
- Четыре! - говорит англичанин по-французски.
- Два! - говорю я по-английски. Любитель пиратских историй закрывает решетку.
Глава 9
Когда мы говорим о секретарше, то сразу представляем себе - во всяком случае, такой мужчина, как я, правильной конституции и с нормальными реакциями, - этакое создание типа манекенщицы с гармоничными линиями, длинными ногами и глазами, не потупленными в пол, а устремившимися вам прямо сквозь душу в карман.
Так что, взлетая в объемной клетке лифта вверх в компании представителя островного государства ее королевского величества Великобритании, я предвкушаю удовольствие увидеть перед собой девицу, спрыгнувшую с первой страницы обложки "Плейбоя" или "Люи". Ее американское гражданство подразумевает прежде всего длинные упругие бедра, волосы ослепительной белизны, а глаза цвета сумерек над Большим Каньоном Колорадо.
Но, как часто бывает, полет мечты был очень коротким.
Дверь с номером двести один открывает дама, улетевшая от предмета моих фантазий на много световых лет вперед. Я до последнего надеюсь, что это всего лишь уборщица, но акцент янки у моей собеседницы обрушивает все мечты в пропасть вышеназванного Каньона.
- Мисс Сбрендетт?
- Да, входите! - говорит она по-английски, внимательно разглядывая меня снизу вверх.
Любопытно, что она вполне приятный человек. И совсем не противная. Вот только ей лет на пятьдесят больше, чем я предполагал. Это очень аккуратная и, видно, хитрая старушенция с пушистым белым хохолком на голове. Толстые роговые очки придают перезревшей мисс немного удивленный вид, подчеркнутый вздернутым носиком.
На секретарше фиолетовая юбка, кремовая блузка, массивные целлулоидные браслеты с крупной насечкой и туфли из атласного материала с вышивкой блестящей металлической нитью.
- Вы говорите по-французски? - спрашиваю я по-английски.
Она выдавливает из себя смешок, похожий на звон колокольчика, каким пользуются председатели собраний для восстановления сонной тишины.
- Да, естественно. Поэтому миссис Таккой взять меня к себе! Я помочь облегчить ей жизнь во Франции, без сомнения! Я жить во Франция перед война!
У меня складывается впечатление, будто речь идет о наполеоновских войнах.
Очень выразительная старушка, похожа на двадцатипятицентовый автомат. Бросили монету в щель, дернули за рычаг, и на вас обрушился денежный водопад.
Так, сделаем попытку выключить кран.
- Я пришел по поводу исчезновения миссис Один Таккой...
- О! Я так и думал! - подхватывает любезная старушка.
Она энергично указывает мне на низкое кресло-пуф. Восприняв мои девяносто килограммов, кресло становится похожим на собачью подстилку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43