Она расположена на углу улипы Святой Яремной Вены Сына Господня и проспекта Деаля.
Если судить по фасаду кремового цвета, по холлу, отделанному мрамором, и по дорогим обоям, начинаешь понимать все, что город Лион делает для развития туризма. И очень жаль, что ему не предоставили право провести здесь следующие Олимпийские игры. Игры дали бы возможность представителям других континентов попробовать божоле, фрикадельки из щуки, сардельки с начинкой из трюфелей, а также полутраурную пулярку и шкварки. Разумеется, это не изменило бы лицо мира, но у нас был бы шанс выиграть несколько золотых медалей и победить других атлетов, позволяющих себе кулинарные излишества.
Некая дама, которую менее талантливый писатель назвал бы миловидной, широко улыбается мне из-за стойки. Она уже в возрасте, но одета по моде, волосы покрашены в ярко рыжий цвет. Я направляюсь к ней, за мной санчо-пансует Берю.
Она смотрит, как мы идем по холлу, а на лице у нее написано: что это за странная парочка, и кого из нас можно называть «уважаемая мадам».
Чтобы не давать повод к кривотолкам, я предъявляю ей трехцветную книжку, которую выдало мне государство, чтобы я мог подтвердить свою специальность (если ее можно назвать специальностью) полицейского. Она перестает улыбаться, потому что, хотите вы или нет, но мадам предпочитают видеть у себя в доме страхового агента по выплате семейных пособий, а не представителей нашей фирмы.
Потом я вытаскиваю из кармана ключ, найденный дамой с кактусовым лицом.
– Это ключ из вашего заведения? – задаю я вопрос таким – нейтральным тоном, что с досады нейтральная Швеция объявила бы войну нейтральной Швейцарии.
У нее округляются глаза, рот и даже план Лиона, который она перед этим рассматривала.
– Ой, он нашелся! Наш постоялец очень расстроился.
– Могу я справиться о личности вышеупомянутого постояльца?
Она немножко удивляется, но тут же успокаивает себя тем, что сыщики затем и появляются на свет, чтобы задавать свои коварные вопросы.
– Господин Долороса, – говорит она.
Толстый громко баритонирует:
"Долороса женщина несчастья
Долороса, твой поцелуй не приносит счастья".
Я вынужден пнуть его по ноге, чтобы он соблюдал правила приличия.
– Испанец? – справляюсь я.
– Панамец, – поправляет она.
– Он остановился в отеле один?
– С женой.
– Случайно не высокая блондинка в черном блестящем плаще?
– Совершенно верно, – бормочет она.
– В настоящее время они находятся в «Стандинге»?
В ее глазах вспыхивают факелы. Движением подбородка она показывает на соседний холл, элегантно обставленный датской мебелью в экспортном исполнении.
– Да, они сейчас беседуют с гостем.
Везет же мне, правда? Бывают дни, когда все приходит в гармонию, когда крышки плотно накрывают ночные горшки, женщины соглашаются разделить с вами постель, а во время партии в белот у всех играющих на руках по четыре вальта.
Я осторожно подхожу к застекленной двери, прячась за штору закрытой ее половины. И вижу элегантную пару, оживленно беседующую с каким-то типом, стоящим ко мне спиной. Женщина очень красивая. Брюнетка с обесцвеченными волосами. Необесцвеченные у нее только прекрасные черные глаза с длинными обольстительными ресницами, контрастирующими с волосами. У нее действительно мясистые губы, но старухе-консьержке было недоступно чувство прекрасного, коща она сравнивала их с краями ночного горшка. Наоборот, они вызывают желание впиться в них зубами, как в спелый плод, чтобы ощутить, как по вашим зубам течет сок.
Ее муж – худощавый мужчина с завитыми волосами. Высокого роста. Оливкового цвета лицо. Он одет в серый однотонный костюм, на шее галстук кроваво-красного цвета. На фоне чистой рубашки он кажется свежей раной.
Толстый не отстает от меня ни на шаг. Он тоже заглядывает в холл. Он так выразительно шмыгает носом, что от этого пришел бы в восторг сам Денис Пален – изобретатель паровой машины.
– Неизвестные в батальоне! – утвердительно произносит преподаватель хороших манер.
В этот момент трио прекращает беседу. Все встают. И тут гость Долоросов поворачивается к нам лицом. От изумления Его Округлость становится похож на наполеоновского генерала Камбронна, автора знаменитой фразы «Гвардия погибает, но не сдается». Чтобы он не оказался в их поле зрения, я резко толкаю его в бок, и он отлетает в сторону. Мы в этот момент напоминаем двух хохмачей, которые выскочили на съемочную площадку, коща раздалась команда «мотор», а главная героиня уже впилась в губы своего партнера. Это вам не телевидение, где посетители могут прохаживаться между камерами и артистами, беседуя о погоде и французском администраторе 18 века Боттэне.
Мы бежим к кассе, единственному месту в этой вселенной из мрамора, где можно спрятаться. Мы вбегает за стойку к блондинке. Говорим ей «тсс», чтобы она хранила молчание, приседаем на уровне ее колен. Проходит какое-то время. И тут Берю обращает внимание на чулки фирмы «Марки». Он считает, что эти чулки не только заставляют говорить ноги, но, кроме того, заставляют трепетать воображение. Он трется о них своим носом. Еще полминуты, и он даст волю рукам.
– Они вышли, – к счастью извещает кассирша.
Как раз вовремя! Мы встаем.
– Ну, это уж слишком! – говорит Толстый.
Потому что я забыл вам сказать, друзья мои, что собеседником панамцев был не кто иной, как слушатель школы, который ушел с лекции Берюрье под надуманным предлогом визита к «дантисту».
Это меня страшно радует. Когда ты барахтаешься посреди окутанного тайной океана и не знаешь, в какой стороне находится суша, ты испытываешь необычную радость, когда замечаешь на горизонте какой-нибудь островок (пусть даже и вредный для здоровья).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116