– Простите, что накричала на вас, но это была маленькая хитрость, чтобы успокоить его ревность. Здорово вы его отделали, – шутливо добавляет она.
Не хочу вас обманывать, друзья, но сдается мне, эта девушка довольна трепкой, которую я задал ее женишку. Все бабы такие: в присутствии благоверного сюсюкают с ним, но готовы отдать все на свете, чтобы сделать вам приятное, если вы разбили ему нос.
– И это вас совсем не огорчает?
Она становится серьезной.
– Тони, вы уже поняли, что я не выношу этого парня.
– Но он же ваш жених!
– Потому что так решила тетя Дафна. Все дело в его больших деньгах. В Шотландии этот вопрос еще более важен, чем где бы то ни было.
– Но, черт побери, вы ведь совершеннолетняя! Если этот тип вам не нравится...
– Не нравится, и еще как. Поверьте, я без конца откладываю эту свадьбу, но моя тетка упрямая женщина, а я ей обязана всем. У меня нет денег и...
Понятно. Прекрасная Синтия не хочет лишиться наследства.
– Бедненькая моя, – шепчу я.
Тогда она прижимается ко мне, дрожа, как тростинка под вечерним бризом (не пугайтесь, это минута поэзии), и мне остается только пересчитать языком ее зубки. Их ровно тридцать два. Не каждый может этим похвастаться.
– Приходите после ужина в мою комнату, – предлагаю я.
– О, Тони, – возмущается нежная девочка. Ее возмущение туфта. Что-то в ее голосе говорит мне «да».
В жизни, сразу после женщин и детей, всегда надо спасать приличия,
– Мы поговорим, – спешу добавить я.
Глава 9
В безупречно белой куртке, с черной «бабочкой», в черных брюках и белых перчатках Берю просто великолепен.
Я особо настоял, чтобы он побрился. Он пригладил волосы. В общем, гравюра из журнала бычьей моды! Просто невероятно, как ему идет униформа. Роль лакея ему вдруг начала нравиться, и он с довольным видом вертится перед зеркалом.
Я в последний раз повторяю ему его обязанности.
– Ты все понял, Толстяк? Сначала дамам. И слева!
– Понял. Ты что, считаешь меня полным дураком?
Я воздерживаюсь от утвердительного ответа и продолжаю:
– Когда будешь наливать спиртное, будь внимателен, это не для тебя.
– Понял: полстаканчика... Ты это уже говорил! – протестует Мамонт.
Он приглаживает волосы в ушах и укладывает их в ушные раковины.
– Если бы меня увидела Берта, она бы замерла от восторга! – И вдруг: – Кстати, Сан-А, я должен тебе кое-что сказать. Пока ты осматривал завод, делающий виски, я обыскал замок.
Его морда честного человека приобретает таинственное выражение.
– И заметил нечто странное, показавшееся мне подозрительным.
– Что же?
– Представь себе, что Яйцелюб подкатил вагонетку старухи к одной комнате в самой глубине главного коридора.
– Ну и что?
– Погоди. Обычно, если ты заметил, когда он ее куда катит, то остается с ней. А тут наоборот. Старуха достала ключ, открыла дверь, въехала, а любитель своих бубенцов отвалил. Бабка на колесиках закрылась на ключ и сама покатила свою карету к министерскому бюро.
– Откуда ты знаешь?
Толстяк расплывается в улыбке.
– Зачем нужны лакеи, если не заглядывать в замочные скважины?
– Потом?
– Не знаю, чего она там делала. Она достала железную шкатулку и стала в ней рыться...
Он замолкает, отработанным до автоматизма движением вырывает из носа волос и рассматривает его при свете лампы.
– Хорошая добыча, – оцениваю я. – Не меньше 6 сантиметров.
– Дарю его тебе, – объявляет Берю, бросая свой волос на мою подушку. – Так о чем я? Ах, да... Закончив, мадам баронесса, опятьтаки в кресле, подъехала к шкафу-картотеке, опустила его крышку и положила туда шкатулку.
– Спасибо за информацию, дружище. Это интересно...
– Минутку, патрон, это еще не все.
– Слушай, ты в одиночку заменишь восьмую страницу «Франс суар»!
– Я захотел увидеть снаружи, что это за комната. Я сориентировался и смог ее засечь. Кстати, ее очень легко узнать, потому что она единственная, где на окне есть решетка. И отметь, что решетка установлена совсем недавно: цемент еще свежий, а прутья почти не заржавели.
– Снова браво, приятель! Думаю, что твое повышение по службе становится все более вероятным.
– Я его заслужил, – без лишней скромности отвечает Берюрье. – Ладно, пора за работу. Чего только не сделаешь ради очередного звания в полиции!
Когда я выхожу в большую гостиную на ужин, там все уже собрались. Меня представляют другим гостям, я пожимаю руки, все улыбаются. Я – большое развлечение для этих жутко скучающих людей. Присутствует пастор деревни, преподобный Мак-Хапотт, его жена, англичанка, их дочь и сын. Пастор высокий, худой, у него мало волос, красный нос и блеклые глаза. Его супруга – поджарая, как пенсне ее мужа, особа. Их дочь – длинная лошадь; у нее прыщи, кожа желтого цвета, длинный нос. Сынок рыжий, красномордый, к тому же еще и заикается.
Кроме Мак-Хапоттов, я знакомлюсь с лордом-мэром Эдвардом Сеттом и, наконец, с баронетом Экзодусом Конси, отцом Филипа, человека, который обязан мне самым лучшим приступом печени за свою жизнь. Папаша Конси похож на старую хищную птицу. У него крючковатый нос, подбородок в форме рожка для обуви и маленькие хитрые глазки.
Я, как ни в чем не бывало, спрашиваю о его отпрыске, и он сообщает огорченному обществу, что Филип попал в небольшую дорожную аварию: он слишком резко тормознул и ударился головой о лобовое стекло. Бедняга разбил обе брови. Я жалею его. Мы выпиваем по стаканчику, и Джеймс Мейбюрн сообщает, что ее милость на колесиках прибыла.
Сейчас Жирдяю придется вести большую игру. Мое сердце начинает колотиться сильнее.
За столом я оказываюсь между тетей Дафной и миссис МакХапотт, в чем нет ничего веселого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40