Алиса была достаточно начитанна и образо­ванна, чтобы сообразить, о чем идет речь. Жуткая картина, подсказанная воображением, навалилась ядовитой волной.
И все-таки в тот момент ужас оставался умо­зрительным. Девочка полагала, что здесь собрана коллекция фильмов, запрещенных для просмотра детьми. Обычно их жестко контролируют, равно как и порнофильмы, даже продают запечатанными в сексшопах в особых кварталах.
Алиса поняла так: родители прячут здесь вся­кие постыдные вещи, их необходимо скрывать от светского общества, всех этих загорелых и пустых людей, которых мать с отчимом все чаще пригла­шают в дом.
На одной из полок этикетки кассет с женскими именами были окрашены в красный цвет.
Алиса не смогла сразу объяснить себе подоб­ную перемену, но пробежала глазами имена.
Между несколькими кассетами с датскими и шведскими именами она натолкнулась на одну, при виде которой у нее остановилось дыхание. Ужасное предчувствие волной прокатилось по телу.
Дрожащей рукой Алиса достала кассету, взве­сила на ладони, будто желая убедиться в реально­сти ее существования.
Маленькая наклейка блестела под неоновой лампой.
Слова, написанные красным, не оставляли ни­каких сомнений.
Сунья Ч.
Охваченная тоскливой тревогой, она поднялась наверх в пустой дом и уселась перед телевизором. Вставила кассету в магнитофон.
Выдержав не дольше минуты, нажала на «стоп» и зарыдала, упав на большой китайский ковер.
Алиса решила оставить кассету у себя, спус­тилась вниз, закрыла дверь и в тот же вечер поло­жила ключ на место, как и собиралась. Родители вернулись ночью, были пьяны и сразу пошли спать. Девочка спрятала кассету под кроватью и заснула. Проснувшись утром, не знала толком, что будет делать.
В лицей она не пошла, прослонялась целый день по городу. Кассета была в спортивной сумке. К ужину она домой не вернулась.
Ближе к полуночи Алиса окончательно поняла, что сделанного не исправить, домой возвращаться нельзя. Она переночевала на подземной автостоян­ке, а на заре потащилась в центр города, позавтра­кала и пошла в комиссариат на Марникс-страат.
Анита Ван Дайк выключила магнитофон и не­сколько минут молча смотрела на девочку, которая все так же неподвижно и прямо сидела на своем стуле.
Алиса ответила ей напряженным взглядом, а потом достала из сумки большую профессиональ­ную кассету и протянула ей:
– Это здесь, госпожа Ван Дайк. Господи, там правда мадемуазель Чатарджампа!
Согнувшись пополам, она зарыдала.
Больше получаса она терпеливо и подробно из­лагала свою историю, и Анита поражалась силе ее характера и хладнокровию.
Она ни разу не заплакала при упоминании име­ни матери, но имя мадемуазель Чатарджампы и рассказ о кассете уничтожили защитный барьер.
Анита растерялась, не зная, что делать.
В конце концов она просто сняла трубку и про­изнесла холодно-профессиональным тоном:
– Клаез? Вы не принесете мне видеомагнито­фон из просмотрового зала?
Положив трубку, она обратилась к Алисе:
– Ты совершенно уверена, что на пленке… твои родители?..
Девочка колебалась всего мгновение, потом ут­вердительно кивнула.
Анита положила кассету на стол, прикрыв ее ладонями.
Алиса взглянула ей прямо в глаза.
– На них маски… но я уверена, что это они… Я узнаю их голоса, их силуэты…
Она горестно всхлипнула, но сумела совладать с собой.
«Какая удивительная девочка!» – думала Ани­та, принимая из рук помощника магнитофон.
– Теперь вы с агентом Клаезом отправитесь к детективам, там тебя покормят, а потом мы про­должим, хорошо?
Взглядом девочка дала понять Аните: «Я знаю, зачем вы меня отсылаете, – чтобы посмотреть ви­деозапись в одиночестве!»
Через несколько минут старший инспектор Анита Ван Дайк вызвала к себе молодую женщи­ну-инспектора, известную своим умением обра­щаться с детьми, и отправила ее к Алисе с прось­бой накормить и развлечь.
Потом вставила кассету в черный зев магнито­фона.
Ей предстояло увидеть первое в ее карьере убийство, заснятое на пленку.
Мужчина кружил вокруг девушки, а она умоляла, чтобы ей позволили встать, и говорила, что выпол­нит все, чего от нее хотят.
Женщина держала в одной руке большой стальной шланг, в другой – электронож, который она протянула мужчине. Тот медленно мастурби­ровал над лицом жертвы. Оба были в черных мас­ках. Венецианских масках.
Жертва начала кричать задолго до того, как мужчина отрезал ей сосок. Потом он рассек ей уголки губ.
Выведя на животе девушки причудливый ор­намент, он взялся за ее левую грудь.
Несчастная издавала теперь хриплые нечле­нораздельные звуки. Мужчина мастурбировал все неистовее над ее изуродованным лицом, а женщина в маске поднесла к глазам зеркало и спросила:
– Ну и каково это – смотреть по телевизору, как умираешь?
Девушка ничего не могла ответить, потому что в этот самый момент мужчина разжимал ей зубы металлическим шлангом. Смерть наступила минут через десять, после разрыва шейной вены и сонной артерии.
Убийцы выкололи ей глаза, и мужчина кончил в одну из пустых орбит, потом они стали лихора­дочно мазать себя ее кровью и начали совокуп­ляться на полу, рядом с трупом.
Ван Дайк остановила кассету. Ноги были ват­ными, ладони вспотели, дыхание сбивалось. Мед­ленно накатывала тошнота.
Она выпила два стакана воды и только после этого смогла набрать номер Петера Спаака.
В доме стояла абсолютная тишина, и Аните при­шлось долго давить на звонок.
Наконец за тяжелой дубовой дверью, украшен­ной великолепной резьбой, раздались неторопли­вые шаги. Дверь открылась, и на пороге появился пожилой человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128