Что с сыном начинали.
Едва произнес он слово «сын», как остальные умолкли и разом перевели скорбные лица на фотографию.
— Кстати, познакомьтесь с моими ближайшими помощниками, — припомнил Фархадов. Он подманил к Коломнину молодого азербайджанца. — Казбек Мамедов. Мой зять и продолжатель, можно сказать, дела.
— Очень приятно, — поздоровался Мамедов голосом, в котором можно было найти все, кроме удовольствия. Своим видом он как бы давал понять: знаю, что приехал ты с неприятностью. Но обидеть дядю Салмана не дам!
— А этот говорливый господин — наш финансовый бог.
— Мясоедов Григорий Александрович. Финансовый директор. Рад буду служить, — рука Мясоедова оказалась наподобие большой, хорошо взбитой подушки.
— Болтлив, как женщина. Но дело в общем-то знает, — не стесняясь присутствием сотрудника, охарактеризовал Фархадов. — Вот с ним завтра главный разговор будет. Он у нас все расчеты ведет. Думаю, миллионов пять-десять нам для начала хватит.
От этих небрежных «пять-десять» Коломнина бросило в краску, и он даже собрался ответить некой умеренно язвительной фразой. Но тут дверь раскрылась, и с папкой в руках вошла секретарша.
— Поздравительные телеграммы, — объявила она.
— Ишь сколько. Делать людям нечего, вот что скажу, — неодобрительно поцокал Фархадов. — Уберите с глаз, Калерия Михайловна. Длинный палец его однако пробежал по пачке, как бы измеряя толщину, и даже слегка поворошил.
— Есть и от Богданова. И от Алекперова. Само собой, от Гилялова, — чем хороша вышколенная секретарша, тем, что научилась отвечать на незаданные вопросы. — Простите, Салман Курбадович. Но там приглашенные заждались.
Последняя, исполненная укоризны фраза Калерии Михайловны, почему-то была обращена к Хачатряну.
— Подождут, никуда не денутся. Все готово?
— Как вы приказали — накрыто в Нефтяном доме, — подтвердил Мясоедов. — Лично проследил.
— Хорошо. Тогда отвезите всех туда. Я попозже. И вас приглашаю, — обратился он к Коломнину. — Откажете — обидите.
— Не откажу, — в тон ему кивнул Коломнин. И тут же ощутил недовольство присутствующих: видимо, сказанное выглядело здесь дерзостью.
— Да! Салман Курбадович, — напомнила о себе секретарша. — Звонила Лариса Ивановна. Просила передать, что приехать в Нефтяной дом не сможет.
— Как это не сможет?! — взволновался Фархадов. — У меня День рождения. А любимая невестка не сможет. Нет уж! Мой праздник — ее праздник. Вот ведь упрямая женщина! Не может она! Знаю, у внучки грипп. Но надо же и развеяться. Молодая все-таки. А заперла себя эдакой затворницей. Никуда не вытащишь!
Подозвал нетерпеливо Мамедова.
— Езжай за Ларисой, Казбек. Скажи, я…
— Велел?
— Зачем велел? Просил.
— А если упрется? Знаете ее.
— А если не уговоришь, так и сам не возвращайся! — и величественным жестом выпроводил недовольного зятя. — Остальных прошу в мою машину.
— Что это за ерунда насчет нового кредита? — улучив момент, Коломнин придержал Хачатряна. — О чем здесь вообще речь? Они что, перекредитоваться хотят?
— Да нет, именно новый. Им в самом деле нужны деньги, чтоб нитку до трассы дотянуть. Дотянут — сразу поток пойдет. А без этого и прежний долг не отдадут.
И озабоченно увеличил шаг, чтоб не отстать от Фархадова, уже взятого в кольцо представителями «вражеских» банков.
Как и следовало ожидать, Нефтяной дом оказался клубом, первый этаж которого был приспособлен под торжества. Обширный зал по периметру был уставлен «фуршетными» столами с закуской. Освобожденный для танцев паркетный центр сиял безупречной полировкой.
К моменту приезда виновника торжества сами торжества шли вовсю. Во всяком случае общий вопль, встретивший вошедшего патриарха, был явно обильно подогрет. И не только холодными закусками.
Приветствия на время заглушили даже голос с эстрады, на которой извивалась приглашенная из Москвы певица. Но лишь на короткое время. Обещанные деньги певица отрабатывала добросовестно, так что говорить приходилось, склоняясь к уху собеседника.
Фархадов, дошедший до центрального, возле эстрады, стола приветственно взмахнул рукой, предлагая продолжить веселье. И очень скоро общий гул возобновился. Многие потянулись танцевать.
— Ну, Салман Курбадович, сегодня от ста грамм не уклонитесь, — Мясоедов ухватил потную, из холодильника рюмочку. — Не имеете просто-таки права.
— Я на все имею право. Он мне еще о правах напоминать будет, — отреагировал нахмурясь Фархадов. Обвел тяжелым взглядом смешавшихся гостей. Натолкнулся на Коломнина. И — взялся за рюмку. — Но сегодня выпью!
Облегченные крики радости были ответом на эту своеобразную шутку.
— Хозяин-то в настроении, — шепнул кто-то подле Коломнина, чем очень его удивил: без подсказки угадать этого было нельзя.
Впрочем еще минут пятнадцать. Рюмка-другая. И Фархадов и впрямь как-то незаметно оттаял. Выслушав анекдот неутомимого Мясоедова, вдруг расхохотался совершенно беззаботно. И Коломнин поразился: из этого человека, будто броней, покрытого собственным непроницаемым величием, выглянул неожиданно другой: заводной и обаятельный. Когда-то живший в этом теле. И, оказывается, все еще не умерший. Фархадов озабоченно огляделся, как бы выверяя, не уронил ли как-то невзначай собственного достоинства. Встретил удивленный взгляд Коломнина. Чуть смутился.
Но тот, повинуясь внезапному порыву, подошел с рюмкой к юбиляру, приобнял, распугав своей бесцеремонностью окружающих:
— Знаете, о чем сейчас пожалел? Что не свезло быть рядом с вами в ваши молодые годы. По-моему, это было нескучно.
И по потеплевшему взгляду старика понял, что, не желая подольститься, расположил его к себе больше, чем за весь предыдущий вечер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131