Мы в Божьем храме! — Она решительно вывернулась и быстро пошла из церкви. Следом, не сводя с нее глаз, шел Забелин.
На крыльце Решечкина болезненно потерла сдавленные плечи.
— Больная она. Оттого и обузой вам стать боялась. А Бог — он всех пригреет.
— Да без поповских штучек разберемся! Моя она! Татьяна Анатольевна, при всей к вам симпатии, развалю, к черту, все, что построил!
— Не богохульствуйте. И не поминайте врага человечества всуе. Грех это. Вот уж не думала. Надо ли тревожить девочку? Уж как ей трудно! Звонила мне вчера настоятельница. Отложили ей постриг. Земного еще много.
— Стало быть, не до конца постами ухайдакали. Где она, Татьяна Анатольевна? Поймите наконец — моя она. Если уж перед Богом — то жена она мне. И ей, кроме меня, никто сейчас не нужен. А от Бога вашего она и так не уйдет. Все мы ему достанемся.
— Боюсь, не все. Вам бы, Алексей Павлович, на исповеди облегчиться. Замусорена душа-то.
— Не сегодня, ладно?.. Имейте в виду — не скажете, теперь сам найду.
— Не скажу. А сама съезжу.
— Вместе поедем. Сейчас же!
— Ну уж нет. Сначала с реставратором закончу. Тоже Божий человек. А не уследишь — тут и обворует.
Зазвонил мобильный телефон.
— Алеша! Алешенька! — от непривычного, по-бабьи подвывающего голоса Натальи Забелин сжался в предчувствии беды. — Максичка!..
— Пропал?!
— Он же последние дни не свой был. Все уехать звал. А вчера и вовсе — заявил, что один уедет. Надрался. Чего-то понес насчет того, что с ним рядом опасно. Мол, Онлиевский на хвосте…
— Ты можешь быстрее?
— Не врал он, Алешенька! Я-то к Юрию Игнатьевичу с утра в больницу побежала. Даже не попрощалась. Думала, бросить опять решил… Консьержка только что позвонила. Его у подъезда при ней схватили и в машину кинули. Она выскочила, кричать стала. Ну, они ей предъявили, что какой-то РУОП и будто за мошенничество в казино. Да он же в казино месяца три не был. Господи!..
— Номер машины хоть?.. Ладно! Будь на телефоне!
— Спаси его, Алешенька! Ведь сам же втянул.
— Жди! — Забелин отключился.
— Несчастье? — чутко догадалась Решечкина. — Так езжайте. Я одна. Попробую что смогу.
— Скажите, что плохо мне без нее. Что нужна она мне. Не я ей. А она мне! Так и скажите! Вот для нее! — сунул ей связку ключей и, поцеловав поспешно в увядшую щеку, бросился на улицу, откуда давно доносились крики водителей прижатых им к бордюру машин.
— Скажу. Все скажу, — Решечкина задумчиво перекрестила его со спины.
Забелин ворвался к Курдыгову с охранником на плечах.
— Рвется, слушай! — не решаясь ударить странного, нетерпеливого посетителя, объяснился охранник. — Я ему говорю, кто ты? А он, понимаешь…
— Ступай вон. Все вон! — при виде исступленного вице-президента «Светоча» Курдыгов выбежал из-за стола. — Что случилось? Беда, да?
— Беда, Аслан, да! Помощь твоя нужна.
По мере того как Забелин сначала сбивчиво, а потом, приходя в себя, более связно, рассказывал о случившемся, Курдыгов мрачнел, стараясь не показать этого. В какой-то момент он нажал на кнопку, пробормотал что-то вбежавшему помощнику и продолжал слушать, огорченно причмокивая.
— Против Онлиевского, стало быть. М-да, неперспективно.
— Максим-то здесь ни при чем. Хвост распустил, так это просто меня прикрывает!
— Но ты-то. Сам-то понимаешь, что с тобой…
— Да не обо мне речь, Аслан! Да и ничего со мной. Я эти акции треклятые сегодня же на «Профит», мельгуновскую компанию, переоформлю и — некого, считай, заказывать.
— Но тогда? Денег нет, акций нет. С чем сам-то останешься?
— С собой, с собой останусь, Аслан! Иль мало? Не время сейчас. Разотрут ведь мужика.
— Это конечно. — Курдыгов подставил ухо вбежавшему помощнику, жестом кисти вновь отпустил. — Стало быть, мошенничество и впрямь предлог. Узнал, куда друга твоего увезли. Под Онлиевским они. Туда кривого хода нет.
— Ну так скажи хотя бы где. Я сам туда прямиком поеду!
— Не горячись, не мальчик! Вместе поедем. Все по закону сделаем. Только козырного туза с собой возьмем. — Он посмотрел с кавказской хитрецой, которую обычно старательно прятал под сшитым на заказ европейским, по последней моде, костюмом.
— Ну что? — Пышнотелый человек в накинутом на плечи мундире капитана милиции и с перебинтованным горлом глотнул еще стакан горячего молока, впихнул в себя бутерброд и с демонстративным пренебрежением посмотрел на двух молодых милиционеров. По их удрученному виду все и так стало ясно.
— Да все, как учили, делали, — горячась перед начальником, доложил старший по званию сержант. — По почкам от души постучали. В Лосиноостровский завезли. Ну как обычно: «Копай для себя могилу, сука. Кончать здесь будем». Но такая падла упрямая попалась. Не подписывает, и все. Хоть и впрямь кончай.
— Салажня вы. Фраерка развалить не умеете. — Под презрительным взглядом капитана милиционеры смешались. — Надо было в яму эту столкнуть и землицы как следует сверху присыпать. Чтобы уж в рот попадала. На этом не один сломался. Все самому приходится. Давайте его сюда, недоумки.
Придерживая под руки, упирающегося Максима заволокли в кабинет и с силой толкнули вперед так, что, перебрав непослушными ногами, он едва увернулся от угла стола и оказался на полу.
— Симулируешь, паскуда? — Над ним, расставив ноги, нависла громада в кителе на плечах. Громада присела, участливо посмотрела на пытающегося подняться мужчину. — Ты что ж думаешь, это все всерьез было? Это репетиция была. Молодые чуток потренировались. А теперь и поговорить пора.
И коротким, резким движением ударил его с двух сторон ладонями по ушам.
От невиданной боли Максим взвыл и, обхватив разрывающуюся голову, покатился по полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91