так называемые системообразующие банки, недавняя гордость страны, при попустительстве правительства, судорожно выискивали быстрые и безопасные способы, чтобы слить на сторону все сколь-нибудь ценное, оставив незадачливых вкладчиков и кредиторов с носом.
Включаться в эти игры Второв избегал. Его банк еще стоял. Стоял, несмотря на пробоины. Продуманная универсальная конструкция, хоть и раскачивалась сильней и сильней под нестихающими финансовыми порывами, но пока держалась.
Правда, удерживать ее с каждым днем стоило все больших усилий.
Средства, необходимые, чтобы хоть как-то поддерживать обескровленный организм, выбивались с боем. Должники или попросту прятались, выжидая, или исподволь скупали обесценивающиеся банковские векселя и всучивали их вместо живых денег.
Усиливались и центробежные тенденции. В нескольких иногородних филиалах были предприняты попытки «лечь» под чужие банки.
Пока это еще удавалось пресекать авторитетом Второва, привычным страхом перед ним. Но надолго ли хватит? Тем более, как выясняется, внутри самого банка пышным цветом расцветает коррупция.
Вот почему с таким нетерпением ждал сегодня Второв возвращения последнего из единомышленников — председателя наблюдательного совета Ивана Васильевича Рублева. Два часа назад Иван Васильевич выехал в Государственную думу к старому своему другу, недавно избранному председателем могущественнейшего думского комитета. Если тот их поддержит перед Центробанком, то деньги будут выданы. И тогда!..
Боясь сглазить, Второв быстро постучал по столу.
— Вызывали, Владимир Викторович? — Эдик Снежко, как всегда улыбчивый, остановился посреди кабинета. На его отглаженном пиджаке красовался прикрученный значок с логотипом банка — недавно введенный знак принадлежности к высшему менеджменту. Следом зашел Чугунов.
— Да. Проходите, Эдуард Анатольевич. Вот в это кресло. Удобно?
— Мне, Владимир Викторович, там удобно, где банку нужнее.
— Достойный ответ, — умилился Второв. — Однако не время для комплиментов. К делу. Как с возвратом долгов?
— Трудно, Владимир Викторович. — Эдик раскрыл приготовленный список, вздохнул. — И с каждым днем все труднее. Большинство выжидает, какую позицию займет Центробанк. Не верят, сволочи, что выплывем.
— А сами верите?
— Я, Владимир Викторович, по должности верить обязан.
— А по чувству?
— А если по чувству, я в вас верю. Все мы в вас верим.
— Это хорошо, — удовлетворенно откинулся Второв. — Но все ли?
— За всех, конечно, не ручаюсь, но в кредитных подразделениях паники нет. — Эдик прямо встретил взгляд шефа.
— А вот у меня появилась информация, что отдельные сотрудники за спиной руководства ведут работу по развалу банка. Что скажете?
— А что тут скажешь? Если такие выявлены, то, как раньше говорили, — выжигать каленым железом надо. Чтоб другим неповадно было. Тут жалость неуместна. Речь идет о судьбе банка.
— Согласен. По моим сведениям, один из кредитников во время переговоров с заемщиками, готовыми платить долги, отговаривает их от этого, уверяя, что банк скоро рухнет.
— Этого не может быть! — Эдик вскочил. — За тех, кто рядом со мной, я ручаюсь! Думаю, и Юрий Павлович поручится.
— Это похвально. — Второв жестом усадил его на место. — Давайте-ка, Эдуард Анатольевич, просто немножко помолчим. Хочется иногда, знаете, помолчать с надежным соратником.
Он кивнул Чугунову.
И тогда послышался чуть искаженный диктофоном голос:
"— Так когда вы готовы платить? И сколько?
— Все сразу не сможем. Но два с половиной миллиона завтра перечислим. Поймите, мы и так вывернулись, чтоб их добыть. А могли бы и не платить, как другие.
— Почему же решили заплатить?
— Обижаете. Банк и нам не чужой. Сколько лет вместе. Да и Второва давно знаем. Вы нас выручали, теперь наш черед.
— Красивый порыв… Но мы вдвоем. Можно прямо? Как старый добрый знакомый старому доброму знакомому?
— Того и хочу.
— Банк обречен. Денег ЦБ не выделит. Больше того — не даст подняться. Сведения, к сожалению, надежные.
— Что делают? Что делают? Ведь это ж сколько людей… А почему вы решили мне это сейчас сказать?
— А не хочу через полгода от вас претензии выслушивать, что знал-де и не намекнул вовремя. Наоборот, друга хочу сохранить. Так что давайте поиграем в игру: мы вас от имени банка будем прессовать запросами, угрожать там, исками трамбовать, — ну, все как положено. Но, если я лично отмашку не дам, вы не платите. Что скажете?
— А что тут скажешь? Раз уж внутри самого банка… И во сколько мне такая дружба обойдется, Эдуард Анатольевич?
— Договоримся. Не чужие, — и говоривший заразительно рассмеялся." Чугунов выключил диктофон, с гадливой ухмылкой подошел вплотную к вжавшемуся в кресло, с распущенными от ужаса губами кредитнику.
— Кому продался? — прохрипел Второв.
— Онлиевский, — выдохнул Эдик, чувствуя с омерзением, как организм непроизвольно выплеснул струю мочи, и в то же время не в силах отвести расширившихся глаз от руки начальника аппарата, унизительно медленно потянувшейся к его пиджаку. Добравшись наконец до значка, Чугунов обхватил его и с силой рванул на себя, выдрав вместе с куском дорогого сукна, — будто орден с опозоренного офицера сорвал.
Размякшего, непрестанно икающего Снежко наконец увели писать объяснительную.
— Что-то еще, Владимир Викторович? — Чугунов медлил уходить.
— Еще? Да вот кресло это подмоченное заберите и выкиньте, чтобы не воняло. Или лучше к Баландину в кабинет. Скажете — от меня за успехи в кадровой работе. От Ивана Васильевича?..
— Звонят непрерывно. Пока телефон отключен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91