— Юрий Игнатьевич? — оправившаяся от оторопи Аглая демонстративно повернулась к вошедшему спиной. И лишь дождавшись подтверждающего кивка директора, неспешно пошла из кабинета, заставив загораживавшего дорогу Онлиевского посторониться. Дверь закрылась.
— Хорошо выдрессирована. Одобряю. Вы позволите?.. Чего-то замотался, ноги не держат. — Онлиевский уселся в кресле. Присмотрелся к стоящему по-прежнему возле стола человеку. — Да, я не представился…
— Считайте, представились. Чему обязан?
— Очень хотел познакомиться. Да вы б без церемоний, дорогой академик. Присаживайтесь.
— Спасибо, постою. — Мельгунов плотнее оперся костяшками пальцев о стол. Лицо его приобрело фирменное каменно-неприязненное выражение. — Боюсь показаться невежливым.
— Ну как угодно. — Онлиевский неохотно выбрался из кресла, подошел к обратной стороне стола. — Можем и с политесом. Вообще-то как проще хотел — ввел в обычай по возможности все новые поглощения сам осматривать. Да и познакомиться с такой масштабной фигурой — это, знаете, даже лестно. Опять же договориться об условиях дружбы нашей тоже лучше сразу. Чтобы, знаете, без недоразумений. Я надеюсь, десяток процентов вам достаточно будет? Ну, пару из них распределите среди своей ученой камарильи.
Он присмотрелся к хозяину, который под маской холодности тщетно пытался спрятать нарастающее непонимание.
— Вообще-то предлагаю больше из уважения к вашему имени. Но в конце концов, и у вас есть право на торг. Сколько тогда, по-вашему, вы стоите? Ну, дорогой академик, не смущайтесь, я понимаю, вы человек от науки, но это рынок. Давайте сделаем ставки и побежали вместе. Мы ведь теперь обречены быть вместе.
— Вы, собственно, почему хамите в чужом доме? — прошелестело навстречу.
— Я хамлю?! — искренне изумился Онлиевский.
— Поимейте в виду, я вам не «дорогой», к тому же стар с вами наперегонки бегать. Я руководитель этого института, куда вы ворвались. И впредь, если вам заблагорассудится делать какие-то предложения о покупке, — я так понял, вы с этим здесь, — извольте вести себя менее бесцеремонно. Хотя вынужден вас избавить от лишних хлопот — институт не продается. И за сим, как говорится, честь имею.
Теперь настал черед поразиться Онлиевскому.
— Не понял. Почему это я должен еще раз покупать то, что уже купил? Ну, Юрий Иванович…
— Игнатьевич. А впрочем…
— Виноват. Я понимаю, что мой визит несколько ошеломителен. Вы, наверное, ориентировались на Второва. Но поверьте, я не меньше его умею отблагодарить своих людей. Так стоит ли терять время, когда все так чудно срослось и осталось обсудить только… технологию. Какую сумму вы позаимствовали на скупку акций?
— Это, простите, наше внутреннее дело.
— Да нет, теперь вы меня простите, — с видом человека, которому надоело попусту терять время, потребовал Онлиевский. — Потому что это сугубо НАШЕ дело. Мое и немножко ваше. Я так понял, что Второв до настоящего времени не известил вас, что принадлежавший «Светочу» контрольный пакет института сегодня переоформляется на мою структуру. Тогда, боюсь, я слегка опередил события. Завтра-послезавтра после завершения всех формальностей я подошлю своих людей. И вы уже все тогда с ними обсуждайте.
— Вы чрезвычайно опередили события, — отчеканил Мельгунов, вместе с тем начиная подозревать, что за путаными словами нежданного визитера скрывается какой-то непонятный для него смысл. — Для начала — акции института покупались на деньги, к «Светочу» отношения не имеющие. Так что, боюсь, у вас скверные информаторы.
— Это проблемно, академик. Не станет же в самом деле Второв продавать мне то, чем не владеет.
— Повторяю, ни «Светоч», ни кто другой из вашей братии к институту не будет допущен на пушечный, как говорят, выстрел.
— Трудный вы, оказывается, человек, Юрий Иванович. Знаете, пожалуй, я вам десяти процентов не дам. До такой степени не владеть обстановкой. Честь имею.
— Надеюсь как раз, что ни вас, ни ваших людей я не буду иметь чести…
— Ну полно, в самом деле, кочевряжиться-то, — оборвал рассерженный Онлиевский. — Вижу, что люди вашего склада по-хорошему не понимают. Нравится вам это или нет, но честь такую вам стерпеть придется. Потому что институтец ваш — отныне мой. Так-то, дорогой!
— Ступайте-ка вон! — гневно потребовал Мельгунов. — Не знаю, что вы там задумали, но имейте в виду, жульничества ваши здесь не пройдут. Мельгунова весь мир знает. И если что — общественность подниму.
— Вот это называется напугать ежа. Да что общественность! Окститесь — кому сейчас до чего дело есть? — снисходительно остановил разволновавшегося старика Онлиевский. — Ладно, не переживайте так. Дадим вам что-нибудь. И лабораторию какую-нибудь оставим. Паяйте себе.
— Ну, прощайте. — Он удивленно мотнул головой. — А вот кого я, похоже, точно недооценил, так это Забелина, — как разыграл партию мужик. Вот кто подлинно академик! — И Онлиевский вышел, за ним хлопнула дверь приемной.
«Забелин?!» — Лицо Мельгунова покрылось потом, вытянутые в струнку губы задрожали. Весь предыдущий, казавшийся нелепицей разговор разом выстроился в логическую цепочку.
Он нажал на кнопку, ищущим движением нащупал и придвинул под себя кресло.
— Вызывали? — Вбежавшая секретарша в тревоге всматривалась в директора института: за последний год дважды приходилось вызывать неотложку.
— Где?! Флоровский где?
— Максим Юрьевич, он с утра куда-то… Может, Власова знает, она в приемной… Юрий Игнатьевич, вам плохо.
— Власову сюда.
Наталья, перепуганная, как и все, неожиданным визитом и через открытую дверь прислушивавшаяся к голосам в кабинете, вбежала тотчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91