относить венецианские бокалы к пузырькам или нет. Сам я раньше считал…
В комнате наступила тишина. Холмс с каким-то новым интересом взглянул на бокал. Он зачем-то понюхал его, лизнул палец и провел им по внутренней стороне бокала. Затем, вытащив из кармана щепотку серого порошка, он посыпал им палец, полил задымившуюся массу из маленького синего флакончика и стал с нетерпением ждать конца химической реакции. Когда масса, наконец, перестала бурлить и пениться, Холмс надолго задумался, глядя на свой палец, потом повернул ко мне мгновенно ставшее серьезным лицо и глухо сказал:
— Это яд, Уотсон! Лорд Хьюго Блэквуд был отравлен! И, как бы в ответ на эти слова, из мрачных глубин замка донесся жуткий, нечеловеческий вой, переходящий то в леденящий душу хохот, то в тоскливые рыдания, многократным эхом разносящиеся по древним переходам и галереям.
Глава 9.
— Что это? — воскликнул Холмс. — Что это?!!
В первое мгновенье я не мог выговорить ни слова — язык совершенно отказывался мне повиноваться.
Вой повторился. Он снова перешел в хохот, такой ужасный, что мне хотелось бросить все и бежать, бежать, бежать, бежать, сметая все на своем пути, не разбирая дороги и, по возможности, в разные стороны.
— Что это, Уотсон? — повторил Холмс. В голосе моего друга слышалась дрожь.
— Послушайте, Холмс, — прошептал я, когда дар речи, наконец, вернулся ко мне. — А может, это смеются ваши крысы? Вы же считаете…
— Вы с ума сошли! — возмутился Холмс — Крысы смеются совсем не так.
Мой друг набрал в легкие воздуха и издал несколько судорожных квакающих звуков, от которых остатки моих волос встали дыбом, а спину покрыл холодный пот.
— Вот, Уотсон, вы слышали? Это настоящий крысиный смех. — Холмс с гордостью посмотрел на меня и добавил: — Я называю его сокращенно — КС .
Новый страшный вопль из глубин замка совершенно выбил Холмса из колеи. Он метнулся под стол, где уже сидел я.
Утро мы встретили там же, под столом. Мы давно покаялись друг другу во всех грехах, по несколько раз вспомнили прожитую жизнь и с безразличием приговоренных к казни ждали своей неминуемой смерти.
Какова же была наша радость, когда с первыми солнечными лучами крики, вопли и стоны затихли, а в дверях показался наш родной, милый, старый Квентин.
— Как! Вы живы? — удивленно спросил он. — Впрочем… И все остальные тоже… Оригинальный в этом сезоне призрак! — Помаячив еще с минуту около подоконника, Квентин тяжело вздохнул и повернулся к нам.
— Ну, — сказал он, — вылезайте. Нечего там отсиживаться. Мы нехотя покинули наше убежище. — Как там внизу? — осторожно спросил Холмс.
— Паникуют… — и Квентин, равнодушно зевнув, удалился, не то одобрительно, не то осуждающе покачивая головой.
Наскоро размяв от долгого сидения ноги, мы с Холмсом решили спуститься вниз.
В холле стояла непривычная суматоха. Мы с удивлением обнаружили, что в замке, оказывается, довольно много слуг. Они сновали туда-сюда с мешками, сундуками, корзинами и узлами. Создавалось впечатление, что все они внезапно решили взять расчет. Вся эта кутерьма живо напоминала мне бегство иудеев из Египта или, точнее, крыс с тонущего корабля.
Присмотревшись, мы заметили в передвижениях снующих слуг некий порядок. Центром его являлась многострадальная супруга Дэниела Блэквуда. На ней был светло-зеленый костюм для верховой езды и длинный ниспадающий плащ. Широкополая шляпа скрывала ее роскошные волосы. Мы подошли ближе.
— Доброе утро, мистер Холмс. Доброе утро, доктор Уотсон. Надеюсь, вы хорошо провели ночь? Джек! Этот чемодан — в коляску. Элис, куда вы тащите ковер? Вы с ума сошли! Немедленно повесьте его обратно! Эй, Фред, немедленно отправляйтесь за лордом Дэниелом — он, кажется, пытается выкатить из подвала старое бургундское…
— Простите, леди Джейн, — нерешительно начал Холмс, — вы, кажется, собрались в кругосветное путешествие?
— Вы что, ничего не слышали этой ночью?! — с ужасом воскликнула леди Джейн. — Этой ночью вновь появился призрак замка Блэквудов. Мы ни на минуту не задержимся здесь! Всякий, кто останется в замке на вторую ночь — погибнет! Да где же этот Дэниел? Фред! Фре-ед!!!
Из глубины коридора послышался шум, и вскоре в холле появился здоровенный мужлан богатырского телосложения, одетый в простые кожаные штаны, полосатую фуфайку и огромные башмаки. Железной хваткой он сжимал плечо лорда Блэквуда, не давая тому отклониться от курса. На спине согнутого в три погибели Дэниела покоилась бочка, по размерам не уступающая леди Гудгейт.
— Послушайте, Холмс, а бочки вы, случайно, не относите к пузырькам? — съязвил я и тут же об этом пожалел. Лицо моего друга озарилось.
— Пузырьки! — благоговейно прошептал он и ринулся навстречу Дэниелу.
— Дорогой Дэниел! — страстно начал Холмс. — Видите ли… — он замялся, но, видимо, страсть коллекционера одержала верх, — видите ли, в кабинете вашего покойного отца я обнаружил коллекцию пузырьков. Я давно собираю пузырьки и, поэтому осмеливаюсь просить вас об одном одолжении: не согласитесь ли вы уступить мне хотя бы несколько экземпляров?
— Да забирайте хоть все, — прокряхтел Дэниел, пытаясь поставить тяжелую бочку на пол.
— Прямо сейчас?! — Холмс затрепетал. — Вы не шутите?!
В этот момент лорд покачнулся и не в силах более удерживать тяжелую бочку, выпустил ее. Бочка с грохотом упала на пол и, подмяв под себя Холмса, покатилась прямо на меня. Как загипнотизированный я смотрел на нее, даже не пытаясь сойти с места. Последнее, что осталось в моей памяти — бездушная, увеличивающаяся громада бочки, лопнувшие металлические обручи и хлещущее из открывшихся щелей бургундское.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28