Ну, да ладно.
Азазел был, как всегда, неимоверно зол. Он очевидно, был занят чем-то, что называл "торжественным религиозным созерцанием". Мне с трудом удалось подавить мое справедливое раздражение. Он всегда занят чем-то, что считает важным, и никогда, похоже, не поймет, что, когда я его вызываю, это по действительно важному делу.
Я спокойно подождал, пока визгливая ругань наконец затихла, и изложил супь дела.
Он слушал, сердито наморщив мордочку, а потом спросил:
– Что такое снег?
Я вздохнул и объяснил.
– Ты говоришь, что с неба падает отвердевшая вода? Целые куски отвердевшей воды? И после этого остается что-то живое?
Я не стал пускаться в объяснения насчет града, но сказал:
– Она падает в виде мягких и рыхлых хлопьев, о Могущественный (на него всегда хорошо действовали подобные дурацкие имена). Неудобства возникают, когда ее выпадает слишком много.
Азазел заявил:
– Если ты просишь меня изменить погодный режим этого мира, я отказываюсь решительно. Это подпадает под статью о незаконной переделке планет кодекса этики моего крайне этичного народа. Я и думать не желаю о нарушении этики, тем более что если меня поймают, то скормят ужасной птице Ламелл - исключительно мерзкой твари с отвратительными застольными манерами. Даже говорить не хочу, с чем она меня смешает.
– О переделке планет я и думать не думал, о Возвышенный. Я хотел бы попросить только об одной гораздо более простой вещи. Видишь ли, снег, когда его много, настолько мягок и рыхл, что человек в нем проваливается.
– Сами виноваты - не надо быть такими массивными, - буркнул Азазел.
– Несомненно, - согласился я, - и именно эта масса и делает ходьбу столь трудной, Я бы хотел, чтобы на снегу мой друг был не так тяжел.
Но внимание Азазела было трудно привлечь. Он только повторял, как болванчик: "Отвердевшая вода - повсюду - по всей земле!" - и тряс головой, не в силах себе такого представить.
– Ты можешь сделать моего друга полегче? - спросил я наконец, указывая на самую простую задачу.
– Запросто! - отозвался Азазел. - Надо только применить принципы антигравитации, чтобы она включалась от молекулы воды, находящейся в определенном состоянии. Это нелегко, но это возможно.
– Погоди, - сказал я с беспокойством, представляя себе опасность такой жесткой схемы. - Гораздо разумнее будет подчинить антигравитацию воле моего друга. Может быть, ему иногда будет приятнее топать по земле, чем парить.
– Подчинить антигравитацию столь примитивной автономной системе твоего типа? Ну, знаешь ли! Твоя наглость поистине не знает границ!
– Я ведь только попросил, - сказал я, - поскольку имею дело с тобой. Никогда бы не стал я просить кого-нибудь другого из твоего народа, ибо это было бы бесполезно.
Эта маленькая дипломатическая неправда возымела ожидаемое действие. Азазел выпятил грудь аж на целых два миллиметра и величественным контртеноровым писком провозгласил:
– Да будет так.
Я думаю, что соответствующая способность появилась у Септимуса в тот же момент, но я не уверен. Дело было в августе, и снегового покрова для экспериментов под рукой не было - а ехать за материалом в Патагонию, Антарктиду или даже в Гренландию у меня не было никакой охоты. Не было также смысла объяснять ситуацию Септимусу, не имея снега для демонстрации. Он бы просто не поверил. Он бы пришел к смехотворному заключению, что я - Я - слишком много выпил.
Но рок благоволил мне. Мы были в загородном доме у Септимуса в ноябре (он это называл "закрытие сезона"), когда начался снегопад - необычно обильный для этого времени.
Септимус разозлился до белого каления и объявил войну вселенной, не собираясь спускать ей столь гнусного оскорбления.
Но для меня это была милость небес - и для него тоже, если бы он это знал. Я сказал:
– Отриньте боязнь, Септимус. Отныне узнайте, что снег вам более не страшен.
И я объяснил ему ситуацию настолько подробно, насколько это было необходимо.
Я так и полагал, что наиболее вероятной ожидаемой реакцией будет выраженное в нелитературной форме недоверие, но он добавил еще несколько отнюдь не необходимых малоцензурных замечаний о моем умственном здоровье.
Однако я не зря потратил несколько месяцев на выработку правильной стратегии.
– Вы могли бы, вообще говоря, поинтересоваться, - сказал я, - чем я зарабатываю на жизнь. Я думаю, вас не удивит такой мой уход от темы, если теперь я вам скажу, что занимаю ключевой пост в правительственной исследовательской программе по антигравитадии. Я ничего больше не имею права говорить, кроме того, что эксперимент с вашим участием поведет к колоссальному прогрессу всей программы.
Он выкатил на меня глаза, а я тихо напел несколько тактов мотива "Звездно-полосатое знамя".
– Вы это серьезно? - спросил он меня.
– Стал бы я говорить неправду? - ответил я. И затем, рискуя нарваться на естественный ответ, добавил: - Или стало бы врать ЦРУ?
Он это проглотил, подавленный той аурой правдивой простоты, которая пронизывала все мои слова.
– Что я должен делать? - спросил он.
Я ответил:
– Сейчас снега всего шесть дюймов. Вообразите, что вы ничего не весите, и станьте на него.
– Просто вообразить?
– Так это действует.
– Да я же просто ноги замочу.
– Наденьте болотные сапоги, - саркастически предложил я.
Он заколебался, потом на самом деле вытащил болотные сапоги и залез в них. Открытое выражение недоверия на его лице меня глубоко задело. Кроме того, он надел меховое пальто и еще более меховую шапку.
– Если вы готовы... - холодно начал я.
– Не готов, - перебил он.
Я открыл дверь, и он ступил наружу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70