Правда, Робби?
В ответ Робби закивал своей массивной головой.
– Глория, если ты сейчас же не прекратишь, ты не увидишь Робби целую неделю!
Девочка понурила голову.
– Ну ладно. Но ведь «Золушка» – его любимая сказка, а я ее не успела рассказать Он так ее любит…
Опечаленный робот вышел, а Глория проглотила слезы.
Джордж Вестон чувствовал себя прекрасно. У него было такое обыкновение
– по воскресеньям после обеда чувствовать себя прекрасно. Вкусная, обильная домашняя еда; удобный, мягкий старый диван, на котором так приятно развалиться; свежий номер «Таймса»; домашние туфли на ногах и пижама вместо крахмальной рубашки – ну как тут не почувствовать себя прекрасно!
Поэтому он был недоволен, когда вошла его жена. После десяти лет совместной жизни он еще имел глупость ее любить и, конечно же, всегда ей радовался, но послеобеденный воскресный отдых был для него Священным, и его представление о подлинном комфорте требовало двух-трех часов полного одиночества. Поэтому он устремил свои взгляд на последние сообщения об экспедиции Лефебра – Иошиды на Марс (на этот раз они стартовали с лунной станции и вполне могли долететь) и сделал вид, что не заметил ее.
Миссис Вестон терпеливо подождала две минуты, потом нетерпеливо еще две и, наконец, не выдержала:
– Джордж!
– Угу…
– Джордж, послушай! Может быть, ты отложишь эту газету и поглядишь на меня?
Газета, шелестя, упала на пол, и Вестон обратил к жене измученное лицо:
– В чем дело, дорогая?
– Ты знаешь, Джордж. Дело в Глории и в этой ужасной машине…
– Какой ужасной машине?
– Пожалуйста, не прикидывайся, будто не понимаешь о чем я говорю. Речь идет о роботе, которого Глория зовет Робби. Он не оставляет ее ни на минуту.
– Ну, а почему он должен ее оставлять? Он для этого и существует. И во всяком случае он – никакая не ужасная машина. Это лучший робот, какой только можно было достать за деньги. А я чертовски хорошо помню, что он обошелся мне в полугодовой заработок. И он стоит этого – он куда умнее половины моих служащих.
Он потянулся к газете, но жена оказалась проворнее и выхватила ее,
– Слушай меня, Джордж! Я не хочу доверять своего ребенка машине, и мне все равно, умная она или нет. У нее нет души, и никто не знает, что у нее на уме. Нельзя, чтобы за детьми смотрели всякие металлические штуки!
Вестон нахмурился.
– Когда это ты так решила? Он с Глорией уже два года, а до сих пор я что-то не видел, чтобы ты беспокоилась.
– Сначала все было по-другому. Как-никак новинка, и у меня стало меньше забот, и потом, это было так шикарно… А сейчас я не знаю. Все соседи…
– Ну при чем тут соседи? Послушай! Роботу можно бесконечно больше доверять, чем няньке. Ведь Робби был построен только с одной целью – ухаживать за маленьким ребенком. Все его «мышление» рассчитано специально на это. Он просто не может не быть верным, любящим, добрым. Он просто устроен так. Не о каждом человеке это можно сказать.
– Но что-нибудь может испортиться. Какой-нибудь там… – Миссис Вестон запнулась: она имела довольно смутное представление о внутренностях роботов.
– Ну, какая-нибудь мелочь сломается, и эта ужасная штука начнет буйствовать, и…
У нее не хватило сил закончить мысль.
– Чепуха, – возразил Вестон, невольно содрогнувшись. – Это просто смешно. Когда мы покупали Робби, мы долго говорили о Первом Законе робототехники. Ты же знаешь, что робот не может причинить вред человеку. При малейшем намеке на то, что может быть нарушен Первый Закон, робот сразу выйдет из строя. Иначе и быть не может, тут математический расчет. И потом, у нас дважды в год бывает механик из «Ю. С. Роботс» – он же проверяет весь механизм. С Робби ничего не может случиться. Скорее уж спятим мы с тобой. А потом, как ты собираешься отнять его у Глории?
Он потянулся к газете, но тщетно: жена швырнула ее через раскрытую дверь в соседнюю комнату.
– В этом-то все и дело, Джордж! Она не хочет больше ни с кем играть! Кругом десятки мальчиков и девочек, с которыми ей следовало бы дружить, но она не хочет. Она не желает даже подходить к ним, пока я ее не заставлю. Девочка не должна так воспитываться. Ты ведь хочешь, чтобы она выросла нормальной? Ты хочешь, чтобы она смогла занять свое место в обществе?
– Грейс, ты воюешь с призраками. Представь себе, что Робби – это собака. Сотни детей с большим удовольствием проводят время с собакой, чем с родителями.
– Собака – совсем другое дело. Джордж, мы должны избавиться от этой ужасной вещи: Ты можешь вернуть ее компании. Я уже узнавала, это можно.
– Узнавала? Так вот, слушай, Грейс! Давай не будем решать сгоряча. Оставим робота, пока Глория не подрастет. И я больше не желаю об этом слышать.
С этими словами он в раздражении вышел.
Два дня спустя миссис Вестон встретила мужа в дверях.
– Джордж, ты должен выслушать меня. В поселке недовольны.
– Чем? – спросил Вестон. Он зашел в ванную, и оттуда послышался плеск, который мог бы заглушить любой ответ.
Миссис Вестон переждала, пока шум прекратится, и сказала:
– Недовольны Робби.
Вестон вышел, держа в руках полотенце. Его раскрасневшееся лицо было сердито.
– О чем ты говоришь?
– Это началось уже давно. Я старалась закрывать на это глаза, но больше не хочу. Почти все соседи считают, что Робби опасен. По вечерам детей даже близко не пускают к нашему дому.
– Но мы же доверяем ему своего ребенка!
– В таких делах люди не рассуждают.
– Ну и пусть идут к черту!
– Это не выход. Мне приходится встречаться с ними каждый день в магазинах. А в городе теперь с роботами еще строже. В Нью-Йорке только что приняли постановление, которое запрещает роботам появляться на улицах от захода до восхода солнца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11