– Слушай-ка, похоже, собачка-то в беде, – весело произнес Арти.
Он любил, когда кричат от боли. Ему от этих криков было только приятно.
– Ты куда это?
– Выйти и поглядеть.
– Чего-чего?
– Хочу на воздух. Мне нехорошо.
Арти почесал большой палец указательным, что означало недовольство.
– Бывает и хуже.
Он закрыл дверь, закрыл на замок и задвижку. Целый день он потратил на установку запоров и задвижек на дверях и окнах первого этажа.
Плечи у Меморандума дрожали.
– Мне обязательно надо выйти отсюда. Посмотри на мои руки! А рука у меня должна быть твердой!
Арти глядел с отвращением. Он ненавидел хлюпиков и нытиков. Если не уважаешь жертву, заниматься ею не стоит трудов. Все равно, как стрелять койотов в капканах.
Меморандум отвел взгляд.
– Прямо как в тюрьме, – пробормотал он. Он никогда не мог противостоять натиску. Ему внушал страх этот жуткий тип, радовавшийся, когда кому-то плохо.
Страшно было и оттого, что рядом ФБР. Он проклинал тот час, когда связался с ФБР. Только забот прибавилось. Если бы он не испугался, ни за что бы не пошел. А теперь деваться некуда. Если попробует их обмануть, очутится в тюрьме. Одно он знал наверняка: нельзя одновременно играть за две команды. Либо ФБР, либо этот страшила.
Если бы можно было все бросить и уйти! Ведь по существу он не совершил ни единого правонарушения! Ему стало ясно, что он по собственному почину бездумно влез в это дело. Так бывает, когда в последнюю минуту перед отлетом переменишь рейс и сядешь на самолет, который разобьется. В таких случаях спасения нет.
Подумав, он, однако, пришел к выводу, что виноват. Мысль оказалась малоприятной. Во-первых, деньги. Ведь еженедельно ему платили лишние двести долларов. Тайком. А он убедил себя, что это премия за высокое качество работы. Он вспомнил слова учителя в школе: «Каждому действию можно найти оправдание». И дело было не только в лишних деньгах. Он боялся сказать «Нет!». Ему хотелось так поступить, когда к нему обратились впервые. Но его одолел страх.
Они прошли к единственному источнику света, к лампочке без абажура, свисавшей с потолка конторского помещения. Меморандум ускорил шаг, его подгонял страх, как это было в семь-восемь лет, когда его задирали другие ребята, а он убегал через неосвещенные свалки.
В конторском помещении их ждал Филипп Дюваль. Золотые запонки, дорогой галстук стального цвета, сшитый на заказ летний костюм – весь облик этого человека был не к месту среди пыльных стульев с прямыми спинками и подле обшарпанного письменного стола. Меморандум терпеть его не мог. Он казался чересчур изнеженным. Высокий, очень стройный, с подкрашенными черными волосами и стрижкой по французской моде. Настолько стройный, что казалось, будто на нем корсет. Глаза быстрые и зоркие. При этом ситуацию он схватывал мгновенно. Арти сказал:
– Он тут воняет, что не может усидеть на этой помойке.
– Мне просто хочется знать, почему меня держат на положении пленника.
Дюваль бросил на него взгляд, полный сожаления.
– Дорогой мой, жаловаться надо вашим работодателям.
– Здесь даже нет телефона.
– Я бы рекомендовал послать письмо. Если вы отправите его экспресс-почтой сегодня вечером, завтра оно уже будет в Нью-Йорке.
Жестом фокусника он загнал сигарету в мундштук.
– Это, однако, может оказаться ненужным. Не исключено, что уже завтра я доставлю сюда для вас коллекцию. Если это удастся, то завтра в это же время вы распрощаетесь с нами и улетите в облака, прочь отсюда. А теперь, если позволите, мы с мистером Ричфилдом удалимся, чтобы обсудить одно секретное дельце.
Арти придержал дверь для Дюваля. Выйдя из конторского помещения, они стали прогуливаться вокруг маленькой стеклянной коробочки, откуда только что вышли. А внутри метался Меморандум. До него доносились лишь обрывки слов, а завершения беседы он и вовсе не услышал. Дюваль, обладая прекрасной дикцией и умением четко и ясно доводить свои мысли до слушателей, тихо произнес:
– Я настоятельнейшим образом утверждаю, что дело должно быть покончено аккуратным, точным выстрелом. Никакого крупнокалиберного оружия, никаких разрывных пуль. Наиболее предпочтительно оружие малого калибра…
10
Прошел час, а Зик все еще ковылял ярд за ярдом. Время от времени он переговаривался по рации с Плимпертоном и другими агентами, прочесывавшими окрестный район. Информатор мог находиться только здесь. Агенты, патрулировавшие на служебной машине, заметили, как тот в одиночестве переходил Виктори-бульвар и зашел в квартал маленьких домиков с ухоженными двориками и газонами.
Зик перемещался с осторожностью. Не хватало только в качестве завершающего аккорда услышать ружейный выстрел. Но двигался он со всей решительностью. Он не имел права вернуться в дом Рэндаллов без Д.К. Пэтти умрет от горя. Когда она и Ингрид любили кого-то, они любили по-настоящему.
После второго круга он заметил движение на крыше. Зажег фонарик и увидел, как Д.К. сидит и хладнокровно умывается. Зик одновременно испытал всеохватывающее чувство облегчения и раздражения. Какого рожна этот чертов кот ведет себя с таким спокойствием? Его чуть не убило током, его сажали в клетку, как дикого зверя, на него бросалась собака. И вот он, довольный, сидит при лунном свете, снисходительно взирая на мир. Зик понял: такого хладнокровия не найти ни у кого. Ни у кого.
И произнес в микрофон:
– Всем постам! Информатор обнаружен на крыше. Он умывается. Адрес: Сесна-бульвар, дом 11745. Может понадобиться помощь. Подтягивайтесь без шума.

За милю оттуда двое полицейских в машине настроили служебную рацию на частоту ФБР.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61