— Давай. — ФЭД вдруг резко разводит руки. Так резко, что рефлекс чуть не заставляет меня потянуть спуск. Но Дейч лишь обхватывает столешницу с обоих противоположных краев. Снова скалясь — совершенно уже глумливо. — Спрашивай.
Сейчас бы я его ухлопал… ф-ф-фак… Просто от неожиданности. Даже не знаю, как у меня хватило выдержки не пальнуть. Я чувствую, что вся спина мокрая, а вытянутая рука готова завибрировать. Ну ур-род…
— Еще дернешься, — говорю сквозь зубы, — грохну, понял?
— Это чего — “макарон”? — с очень натуральным любопытством. — Откуда он у тебя?
Все-таки это не совсем прежний Федька — я вижу, что выглядит он хреново, что за эти полтора года он словно постарел лет эдак на пять. Даже против света, даже несмотря на фирменную, ни фига не изменившуюся наглую ухмылку, заметна так мало вяжущаяся с этим человеком какая-то застарелая всеобъемлющая усталость. Правда, это все равно совсем не то, что я ожидал увидеть. Хотя я и сам понятия не имею, чего именно я ожидал. Но не этого.
— Как ты уехал в Москву без визы? И как обратно вернулся? У погранцов не зарегистрировано, что ты вообще границу пересекал.
Это, конечно, не главное, что меня интересует. Не знаю, почему я спрашиваю именно об этом.
— Так у меня же невъезд был на год, — охотно поясняет Федька — и только тут я вспоминаю: да, действительно, говорил он что-то такое в свое время. — За повторное, гы, нарушение правил регистрации. А мне в Москву надо было срочно, мы с ребятами добазарились, с бейсерами — помнишь?… Я границу просто перешел по-тихому — там же, недалеко от Зилупе. Пехом… Ну и обратно пришлось тем же макаром. Куда б я к российским погранцам без визы сунулся?
Я чувствую, что уже устал держать руку с пистолетом на весу. Ко всему прочему, в этом нет никакого смысла. Не выпуская, естественно, рукояти, я кладу “макарон” рядом с собой на столик — за ту секунду, что понадобится мне, в случае чего, чтобы выстрелить, он все равно ни хрена не успеет сделать.
— Юсуф умер, — говорю. — Знаешь?
— Знаю.
— Это ты ему из Лапиного дома звонил?
— Я, — довольно.
— Почему он мне ничего не сказал? Я ему бомбил — где-то перед самой его смертью, про тебя спрашивал…
— Я ж знал, что ему ты первому позвонишь, когда догадываться начнешь. — ФЭД сует руку за пазуху — я тычу в него стволом. Дейч, не обращая на это внимания, достает из внутреннего нагрудного кармана куртки сигареты и спички, преспокойно закуривает, спичку кидает на пол. Я опускаю волыну. — Я его специально просил не говорить ничего. Иначе б неинтересно было. — Оскал.
— А так — интересно?
— Ты мне скажи. — Лыбясь, стряхивает пепел на полированную столешницу. Правую руку — в левой сигарета — закидывает за спинку стула, кладет щиколотку левой ноги на колено правой.
— Счет телефонный — специально оставил? Специально дверцу ящика почтового не закрыл?
— А то…
— И окошко — тоже?
— Как ты до него добрался?
ФЭД, конечно, всегда был штучным позером и собой владел как никто — но невозможно отделаться от впечатления, что сейчас он не блефует, не изображает удовлетворение, что игрища продолжаются: его игрища, по его правилам, что нынешняя мизансцена тоже им организована и полностью соответствует неизвестному мне сценарию…
— Перепрыгнул. На крышу. Почему Греков? Что ты о нем знаешь?
— Я хотел, чтоб ты на конференцию слазил. А мимо такой фамилии, как Греков, я знал, ты не пройдешь. Слазил в чат? Понимаю, что слазил — как бы ты тут оказался… Ну что ты-то скажешь — по существу вопроса?
— “Посторонний” — это ты? А “Сол”?
— Я. Все я. В смысле — эти двое. Остальные — не я. Но ничего базар вышел. Я даже не ожидал. Так что скажешь?
— Почему — Сол?
— А чтоб ты с ним нынешним познакомился. Как он тебе?
Сверху опускается рокочущий гул — большой реактивный самолет, перебрасывая с крыла на крыло разноцветные огни, заходит на посадку со стороны моря.
— Как ты узнал, что я здесь?
— Машка. Секретарша его. Видел ее? Мы с ней… поладили. Ее бы ты все равно не миновал — напрямую Лёшич теперь ни с кем из старых знакомых не общается. Хорош, правда?
— Откуда у тебя чек Грекова?
Смотрит на меня. Не отвечает. Запрокидывает голову, принимается пускать в потолок дымные кольца. Этому я тоже у него когда-то учился — в каком-то там классе.
— Откуда? У тебя? Его? Чек? И номер? — Снова наставляя “макарон”, с силой пинаю ногой его столик. Столик сдвигается, бьет Дейча по задранному колену, на которое он положил кисть с сигаретой. Он отдергивает руку, сигарета падает. ФЭД фыркает, скалится, добывает новую.
— От Кристинки, — произносит невнятным из-за сигареты голосом, скосив глаза на спичку. — Она ж, — хмыкает, — у нас его прямая наследница… Классная девка, а? Как ты, кстати, ее нашел — там, в студии? Я те честно скажу, охренел, когда тебя увидел. И бегаешь здорово… Только как ты меня не узнал, ума не приложу. Не узнал ведь, да?
— Какая, на хрен, наследница?
— Ну так ей же все досталось. Мобила его, кредитка — счет его, на имя Бермана открытый… С каких, ты думаешь, она денег платит за Каринкино лечение?
— Почему — ей досталось? Какое она имеет отношение к Грекову? Что с ним самим?
— Какое отношение? Да вот то самое. Сексуально-трансмиссивное… Хотя она, правда, ото всех почти это скрывала…
— Где он?
Щурится, отвечает не сразу:
— Выбыл из зоны обслуживания.
— То есть?
— Менты завалили, — закуривает очередную. — Знал много. Про наркоту. Он и правда в этом деле варился, а весь траффик здесь же полиция крышует. А тут этот процесс. Ну, его и застрелили — в собственной тачке… Практически на Кристинкиных глазах. Так что ей круто повезло, что про нее они ничего не знали…
— Аськой она представилась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125