Однако сейчас у меня не было сомнений, как поступить. Я понимал, что в ближайшие дни на меня всей тяжестью обрушится сенсационная известность и, разумеется, репортеры не пройдут мимо того факта, что я из министерства иностранных дел. Мне ли не знать, как чувствительно реагируют у нас в Форин офис на подобные вещи. В письме я кратко сообщил Алленби, что произошло. Эту историю, писал я, неизбежно раздуют газетчики, и потому я готов подать в отставку по первому требованию. Он ответил — выразил соболезнования и подчеркнул, что в данный момент не видит причин что-либо предпринимать. Я мог уйти в отпуск без сохранения содержания до тех пор, пока моя ситуация не прояснится. Так что приличия были соблюдены обеими сторонами.
В следующие два дня я был так занят, что у меня не оставалось времени на переживания о своей карьере. Мне приходилось постоянно присматривать за Кэрол, и, кроме того, я встретился с миниатюрным джентльменом по имени Хэмилтон — адвокатом Артура из Нориджа. Несколько раз я виделся с инспектором Бернсом. Полицию, естественно, интересовала личность возлюбленного Фэй. Сама она была уже недосягаема для закона — он же живой и невредимый разгуливал на свободе. Поначалу инспектор надеялся, что ему помогут в этом следы на острове, однако он вскоре понял, что после поисков Артура, в которых принимало участие много людей, да еще сильного дождя, который лил в ту ночь, картина безнадежно искажена. Записка из сумки Фэй пригодилась бы для сличения почерков, если бы появились подозреваемые, хотя она была написана с нескрываемым намерением изменить почерк; да и трудно было бы графологам прийти к заслуживающим доверия выводам, имея в своем распоряжении лишь этот кратенький текст. Бернс попросил меня описать голос мужчины, звонившего Фэй. Я припомнил что мог. Голос был довольно низкий и принадлежал, безусловно, образованному человеку. Инспектор уже знал все это от сержанта Лэйнока, добавить же что-либо я не мог. Голос ведь невозможно по-настоящему описать, к тому же впечатление от него у меня осталось лишь смутное.
Полиция проделала огромную работу, опрашивая жителей деревни и всей округи, не видел ли кто-нибудь Фэй с посторонним мужчиной, но и это не принесло успеха. Удивляться не приходилось — встречи-то происходили по ночам, но мне не давал покоя другой вопрос: как они вообще познакомились? Вероятность мне виделась только одна. Он мог быть ненадолго заехавшим сюда в начале лета отдыхающим, которого Фэй случайно встретила у дамбы или на «точке». Они разговорились, и… вот чем это кончилось. Фигурой он был загадочной, настолько загадочной, что я все еще с трудом верил в его существование, хотя сам слышал его голос и видел его записку к Фэй. Мне казалось маловероятным, что его когда-нибудь сумеют найти и привлечь к ответу. Если бы все прошло по плану, он бы наверняка оставался в тени, выжидая, пока все уляжется, чтобы потом присоединиться к Фэй и насладиться плодами содеянного. А после того, что случилось, он из этой тени не выйдет уже никогда.
Глава 12
Судебное разбирательство проходило в Фэйрхавене, в битком набитом публикой и газетчиками зале. Продлиться оно должно было весь день, и, поскольку меня и Морин вызвали для дачи показаний, Франклин нашел сиделку для ухода за Кэрол во время нашего отсутствия. Помимо Хэмилтона, который явился в суд как поверенный Артура, я вызвал из Лондона адвоката, который должен был представлять интересы родственников — то есть мои и Кэрол. Звали его Фоулкс, он был из известной юридической фирмы и произвел на меня приятное впечатление, хотя я прекрасно понимал, что его присутствие будет пустой формальностью. Когда мы вместе с ним проанализировали мои будущие показания и суть дела, он откровенно заметил, что работы у него будет немного.
Прежде мне никогда не случалось присутствовать на заседаниях суда, и многое удивило — особенно медлительность всей процедуры, долгие паузы. Кроме того, создавалось впечатление, что коронер по ходу дела придумывает правила ведения заседания сам. Однако под конец довольно-таки бестолкового, как мне казалось, разбирательства картина прояснилась со всей отчетливостью.
Первыми сделали сообщения медики. По поводу Артура было сказано, что смерть наступила в результате отказа системы кровообращения, ставшего следствием острого кетозиса из-за отсутствия инсулина, который, как отметил врач, ему нужен был тогда даже в более крупных дозах, поскольку день он провел малоподвижно и его организм сжег совсем немного сахара. Беспокойство за жену также могло усилить потребность в инсулине. Было установлено, что у Артура смерть наступила к вечеру второго дня.
Медицина подтвердила, что Фэй утонула. Несколько мелких кровоподтеков и царапин на ее теле легко объяснялись попытками отцепиться от лапы якоря. Время смерти вызывало сомнения, но произошло это в первый день, так что Артур пережил ее. Юристов это удовлетворило. Я в своих показаниях описал, как обнаружил Артура. Рыбак рассказал, как нашел ялик и Фэй.
Затем с помощью показаний полицейских и мозаики из мелких свидетельств других людей была восстановлена полная картина событий. Отношения между Фэй и Артуром портились, начались ночные прогулки, которым Фэй давала малоубедительное объяснение. Гораздо более правдоподобно считать, что их инициатором была она сама. Не прошло незамеченным и ее нежелание отправиться погостить у сестры в Лондоне, что было предложено Артуром с единственной целью — проверить, можно ли оторвать ее от Норфолка. Потом всплыл тот факт, что обычно она сопровождала Артура в прогулках на ялике, но на этот раз отказалась и уехала в Фэйрхавен без особой на то причины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49