После этого граф позвонил и приказал явившемуся «господину главному слуге»:— Дени, приказ никого не принимать не относится к этому господину. Предупредите людей. Он здесь у себя дома.Адвокат вышел. Оставшись один, г-н де Коммарен испытал безмерное облегчение.С самого утра события разворачивались так стремительно, что он с трудом мог уследить за ними. Теперь, наконец, появился случай обдумать происходящее.«Итак, это мой законный сын, — размышлял он. — В том, что он мой сын, я совершенно убеждён. Я совершил бы ошибку, не признав его: в нем я узнаю себя — таким, каким был в тридцать лет. Да, Ноэль хорош во всех отношениях. Лицо его свидетельствует в его пользу. Он умен и тонок. Умеет держаться скромно, но без приниженности, непреклонно, но без вызова. Нежданное состояние не вскружило ему голову. Предвижу, что он не ошалеет от богатства. У него разумный образ мыслей, и он будет с гордостью носить нашу фамилию. Однако я не питаю к нему ни малейшей симпатии и, похоже, сожалею о бедняге Альбере. Увы, я не оценил его. Бедный мальчик! Совершить столь гнусное преступление… Явно, он сошёл с ума. Не нравится мне взгляд у этого, слишком уж ясный. Меня уверяют, что этот молодой человек — совершенство. Так или иначе, он выказывает самые возвышенные и благопристойные чувства. Он добр и твёрд характером, великодушен, благороден, стоек. В нем нет злопамятства, и он готов посвятить себя мне в благодарность за то, что я для него сделал. Он прощает госпожу Жерди, он любит Альбера. Вот это-то и возбуждает недоверие. Впрочем, нынешние молодые люди все таковы. О, мы живём в счастливое время! Наши сыновья рождаются свободными от заблуждений отцов. Они лишены их пороков, страстей, порывов. Эти скороспелые философы, образцы благоразумия и добродетели, не способны ни на какое безумство. Увы, Альбер тоже был совершенством и все-таки убил Клодину! А что выкинет этот?»Завершая раздумья, граф бросил вполголоса:— И все же следовало поехать с ним…И хотя адвокат уже добрых десять минут как ушёл, г-н де Коммарен подошёл к окну в надежде увидеть во дворе Ноэля и окликнуть его.Однако Ноэль был уже далеко. Выйдя из особняка, он взял на Бургундской улице фиакр и велел везти его на улицу Сен-Лазар.Подъехав к дому, он бросил вознице пять франков и чуть ли не бегом поднялся к себе на пятый этаж.— Меня кто-нибудь спрашивал? — первым делом поинтересовался он у служанки.— Никто, сударь, — ответила та.Похоже, ответ обуздал его тревогу, и Ноэль уже спокойнее задал вопрос:— А доктор?— Он приходил утром, когда вас не было, и, кажется, состояние хозяйки ему очень не понравилось. Сейчас он опять здесь.— Прекрасно. Я переговорю с ним. Если кто-нибудь спросит меня, проводите его в кабинет и дайте мне знать. Вот вам ключ.Войдя в спальню госпожи Жерди, Ноэль с первого же взгляда понял, что, пока он отсутствовал, никакого улучшения не наступило.Больная лежала на спине, глаза у неё были закрыты, лицо искажено. Её можно было бы принять за мёртвую, если бы время от времени тело её не сотрясала конвульсивная дрожь.Над головой г-жи Жерди висел небольшой сосуд с охлаждённой водой, которая по каплям падала на мраморно-бледный лоб больной, испещрённый синеватыми пятнами.Стол и каминная доска были заставлены баночками, обвязанными розовыми шнурками, пузырьками с микстурами и полупустыми стаканами.У изножья кровати валялась белая холстина, пропитанная кровью и свидетельствующая о том, что больной только что ставили пиявки.У горящего камина стояла монахиня ордена, основанного св. Венсаном де Полем Св. Венсан де Поль (1576 — 1660) — французский священник, занимавшийся благотворительностью. Основал монашеские конгрегации: женскую — «Сестёр милосердия» и мужскую — орден лазаристов, основу деятельности которых составлял уход за больными.

, ожидая, когда закипит чайник.То была молодая ещё женщина с полным лицом белее, чем её нагрудник. Спокойная застылость черт и тусклый взгляд свидетельствовали, что она отринула все мирское и отреклась от способности мыслить. Юбки из грубого серого полотна топорщились на ней тяжёлыми, безобразными складками. При каждом её движении длиннющие чётки из крашеного самшита с подвешенными к ним крестиком и медными медалями вздрагивали и стукались об пол, звякая, словно цепи.В кресле у постели больной сидел доктор Эрве и, казалось, внимательно следил за приготовлениями сестры. Завидев вошедшего Ноэля, он стремительно вскочил и, тряся ему руку, воскликнул:— Ну, наконец-то!— Знаешь, задержали во Дворце правосудия, — сообщил адвокат, словно чувствуя себя обязанным объяснить своё отсутствие. — Можешь представить, я там сидел как на угольях.Он наклонился к доктору и тревожным голосом тихо спросил:— Ну, как она?— Ещё хуже, — огорчённо опустив голову, сказал доктор. — Приступы следуют один за другим почти без промежутков.Вдруг адвокат схватил его руку и крепко сжал. Г-жа Жерди чуть пошевельнулась и слабо застонала.— Она услышала тебя, — шепнул Ноэль.— Если бы… — отвечал врач. — Я был бы безмерно счастлив. Но ты ошибаешься. Впрочем, взгляни сам.Он приблизился к г-же Жерди и, нащупав пульс, стал его считать. После этого кончиком пальца поднял ей веко.Глаз был тусклый, безжизненный, погасший.— Подойди, убедись. Возьми её за руку, скажи что-нибудь.Ноэль, весь дрожа, подошёл к кровати, наклонился, так что почти коснулся губами уха больной, и пробормотал:— Матушка, это я, Ноэль, твой Ноэль. Скажи мне хоть слово, сделай знак, что ты меня слышишь.Но она не шелохнулась, не подала знака, даже лицо у неё не дрогнуло.— Ну, видишь? Я же говорил, — заметил врач.— Бедная, — вздохнул Ноэль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119