Ей обещали очень хорошо заплатить, и эти деньги мы смогли бы отложить, чтобы поскорее восполнить те триста пистолей. Ну, а когда она упомянула про этот чёртов лужок, я сдался.— А она не сказала вам, — спросил следователь, — какое поручение хотят ей дать?Леруж был потрясён. Он подумал, что не зря говорят, будто правосудие все видит и все знает.— Не сразу, — отвечал он. — Через неделю почтарь принёс Клодине письмо, в котором ей велели приехать в Париж за ребёнком. Дело было вечером. «Ну вот, — сказала она, — завтра я еду на службу». Я молчал, но, когда она утром одевалась для поездки в дилижансе, объявил, что еду с ней. Она не спорила, даже наоборот, расцеловала меня, и я растаял. В Париже жена должна была взять младенца у некой госпожи Жерди, которая жила на бульваре. Мы с Клодиной договорились, что она пойдёт одна, а я буду ждать её в нашей гостинице. Но когда она ушла, я весь извёлся. Через час я не выдержал и пошёл бродить около дома этой дамы. Я расспрашивал слуг, людей, которые выходили оттуда, и узнал, что она любовница графа де Коммарена. Мне это так не понравилось, что, будь я по-настоящему хозяином, жена возвратилась бы домой без этого ублюдка. Я всего лишь простой моряк и знаю, что мужчина может и забыться. Особенно если выпьет. Случается, приятели затащат. Но когда у мужчины есть жена и дети, а он путается с другой и отдаёт ей то, что принадлежит его семье, я считаю, это скверно, очень скверно. Вы согласны со мной, сударь?Судебный следователь от ярости и нетерпения уже ёрзал в кресле и думал: «Нет, этак он никогда не кончит!»— Да, да, вы правы, тысячу раз правы, — ответил он, — но не будем отвлекаться. Рассказывайте дальше.— Клодина, сударь, была упряма, как мул. Три дня мы с нею препирались, и наконец между двумя поцелуями она вырвала у меня согласие. И тут она мне сообщила, что возвращаться мы будем не в дилижансе. Эта дама боится, что её малыш утомится в пути, и потому распорядилась, чтобы нас везли с остановками в её экипаже и на её лошадях. Вот как её содержали! Я по глупости обрадовался: дескать, смогу посмотреть в своё удовольствие места, по которым будем проезжать. И вот мы с детьми, моим и тем, другим, сели в роскошную карету, запряжённую великолепными лошадьми, а вёз нас кучер в ливрее. Жена была вне себя от радости. Она все целовала меня и позванивала пригоршнями золотых монет. А я сидел с дурацким видом, как всякий муж, обнаруживший дома деньги, которые он не приносил. Видя, какое у меня лицо, и надеясь меня развеселить, Клодина решилась открыть мне правду. «Послушай», — говорит она мне… — тут Леруж прервался и пояснил: — Понимаете, это жена мне говорит.— Да, да… Продолжайте.— Так вот, значит, говорит она мне, тряхнув карманом: «Послушай, муженёк, теперь-то денег у нас будет сколько угодно, а все почему? Господин граф, у которого родился законный сын одновременно с этим, желает, чтобы его имя досталось незаконнорождённому. А устрою это я. На постоялом дворе, где мы будем ночевать, мы встретимся с господином Жерменом и кормилицей, которые везут законного сына. Нас поселят в одной комнате, и ночью я должна буду поменять младенцев, которые нарочно одинаково запеленуты. Господин граф даёт мне за это восемь тысяч франков сразу и пожизненную ренту в тысячу франков».— Как! — вскричал следователь. — Вы называете себя честным человеком, а сами допустили такое преступление, хотя достаточно было одного слова, чтобы предотвратить его!— Помилуйте, сударь, — взмолился Леруж, — позвольте мне закончить.— Хорошо, давайте дальше.— Сперва от ярости я слова не мог вымолвить. Вид у меня, наверно, был грозный. Она всегда побаивалась, когда я выходил из себя, и тут же сбила меня, расхохоталась. «Экий ты глупый, — сказала она. — Прежде чем на стенку лезть, дослушай. Понимаешь, граф во что бы то ни стало хочет, чтобы его незаконный сын был при нем, и платит за это. А его любовница, мать этого малыша, против. Она сделала вид, будто согласна, но только для того, чтобы не ссориться с любовником, а на самом деле кое-что придумала. Она увела меня в комнату и, заставив поклясться на распятии, что я не выдам её, призналась, что не может свыкнуться с мыслью о разлуке со своим ребёнком и принять чужого. А потом сказала, что, ежели я соглашусь не подменивать новорождённых, не ставя о том в известность графа, она обещает мне десять тысяч и такую же ренту, как граф. И ещё предупредила, что узнает, сдержала ли я слово, потому как пометила своего младенца несмываемым знаком, по которому узнает его. Знак этот она мне не показала, а я его искала, но не нашла. Теперь понял? Я просто оставлю все, как есть, графу же скажу, что подменила, мы получим с обоих, и наш Жак станет богачом. Ну, поцелуй свою жёнушку, у которой ума куда больше, чем у тебя». Вот, сударь, слово в слово, что мне сказала Клодина.Суровый моряк вытащил из кармана большущий платок в синюю клетку и трубно высморкался, так что стекла зазвенели. Это означало, что он расчувствовался.Г-н Дабюрон был в совершённом замешательстве.С самого начала это злополучное дело поражало его и ставило в тупик. Едва он успевал привести в порядок мысли по одному вопросу, как тут же его внимание требовал другой.Он был сбит с толку. Что означает этот неожиданный и, без сомнения, важный эпизод? Как его понимать?Г-н Дабюрон просто изнывал от желания ускорить допрос, но видел, что Леружу трудно, он с трудом распутывает воспоминания, следуя тоненькой ниточке, и любое вмешательство может её оборвать и запутать клубок.— Само собой, Клодина предложила подлость, а я — честный человек. Но эта женщина делала со мной, что хотела. Она мне всю душу переворачивала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119