Антон, умудрившийся не запачкать светлого костюма, лежал на полу и неподвижно смотрел в потолок сразу тремя глазами. Третий, нештатный, красовался у него точно посередине лба. Тонкая сигара дымилась рядом с рукой, от нее по синтетическому ковру начал уже расползаться черный кружок. Очки Павла Адриановича поблескивали из-под раковины в ванной. Спортивный врач застыл в индийской позе плуга, высунув голову между колен. Валентина Эдуардовича тетя Паня обнаружила не сразу. Потом нашла взглядом его ноги, свисавшие через край ванны.
Тети-Панина реакция достойна была войти в святцы психологии как эталон адекватности. Ибо кровавые лужи и осколки стекла на полу при всем ужасе были еще и непорядком. Уборщица всплеснула руками, поспешно затоптала Антонову сигару и слезно пожаловалась:
— Ну только намыла!..
* * *
Сергей увязал и скользил в грязи, поминутно падая на колени. Руки тоже соскальзывали — он никак не мог прочно обхватить Вадима поперек тела, и тот все время сползал, валясь на мокрую перерытую землю. Сергей хрипло дышал, глотая слезы и кровь из разбитого носа, и продолжал тащить Воронова через чьи-то крупно вспаханные под зиму угодья, сам не особенно понимая куда. Эдуардычев коттедж стоял несколько на отшибе, но все же не так далеко от других домов. В принципе, можно было постучаться в любую дверь и попросить помощи. Эта мысль Сергею даже в голову не пришла. Как и мысль об отцовом «Москвине», запертом в гараже. Животный, неосознанный ужас гнал его прочь от кирпичных особняков и их обитателей. Куда угодно, только подальше!..
Время от времени Вадим наполовину приходил в себя и начинал вяло отталкивать Сережины руки. Эти руки бессовестно тормошили его и тянули куда-то, не давая свернуться клубочком и спокойно полежать на уютной земле.
Рядом с рыжеволосой девушкой, спящей под теплым клетчатым пледом…
— Пусти, Серега, — бормотал он невнятно. — Пусти, ну…
Он безуспешно пытался поднять голову, но ничего не выходило — голова моталась. Упав в который раз, Сергей снова подлезал под его руку, выпрямлялся отчаянным усилием худосочного тела и жарко всхлипывал в ухо:
— Давай, Вадик!.. Держись за меня! Вот так!.. Давай, шевелись!..

Всадница

Кристина действительно была окрылена успехом. Конечно, жалко, что ее счастья не может разделить Вадим. Но она старалась не думать о нем. Все. Кончено.
Она приехала на конюшню рано. Хотелось поездить до того, как соберется группа. Главное — нужно было поучиться держаться в женском седле. Коля, режиссер «Осени в Мещерском», планировал продолжение фильма, где у Кристины будет уже более значительная роль, для которой, безусловно, понадобится хорошая выездка. Но на женском седле! Тренироваться днем, когда все лошади заняты, было как-то неловко, да Кристине и не хотелось заниматься этим при всех, скажут еще — выпендривается. Поэтому она договорилась с Дмитрием и Люсей о том, что будет приезжать раз в неделю пораньше — часов в семь, а лучше ночевать здесь и выезжать рано утром.
Зимой рассветает поздно. Потому Кристина встала еще затемно и пошла в денник, где стояла Медаль. При тусклом свете электричества, которое смешивалось с молочной белизной сумерек и оттого казалось еще более тусклым, она поменяла седло и вывела лошадь во двор. Следовало все-таки надеть длинную юбку, иначе потом в ней запутаешься. Ее Кристина надела прямо на обтягивающие брюки. Сверху на куртку накинула шаль, чтобы не выглядеть уж вовсе пугалом, Немного неуклюже (это трудно без посторонней помощи) поднялась в седло.
«Как все-таки мучились женщины, — думала Кристина. И все потому, что им не разрешали надевать брюки даже для верховой езды. Вспомнилась брюлловская «Всадница». Удивительно, как она так легко и грациозно умудряется держаться в дамском седле, да еще в такой пышной юбке!»
Размышляя так, Кристина не сразу заметила, что поехала в ту сторону, куда никогда не сворачивала, когда бывала одна, — по дороге, ведущей в фешенебельный поселок новых русских. А к самому поселку она вообще никогда не приближалась. Она не боялась, нет, просто с ним были связаны такие воспоминания, которые не хотелось ворошить.
Кристина решила повернуть и ехать обратно, когда вдруг услышала откуда-то: «Э-эй!» Голос заставил ее вздрогнуть, и сердце вдруг заколотилось так бешено, будто собралось выскочить из груди. Кровь била в ушах набатом. Кристина, с трудом удерживая поводья, повела Медаль вперед и скоро увидела в предрассветном тумане две темные фигуры.
Она пустила лошадь рысью и резко затормозила. Перед ней были двое — один стоял и смотрел на нее. Другой сидел прямо на холодной земле.
— Вадим! — крикнула она, и ее голос полетел над полями.
Вадим увидел, что к нему приближается неземное видение. В тумане он не мог рассмотреть ее лица. Но фигура всадницы как будто сошла со старого полотна — сквозь туман была едва различима женщина в амазонке. Он решил, что бредит. Или это смерть пришла за ним…
Но лошадь была живая, и женщина на ней тоже была живая. Она остановилась прямо перед ним, и теперь он рассмотрел ее.
— Пеппи… Кристинка, — прошептал он.
— Да что же с тобой! — Кристина спрыгнула с лошади и, ни о чем не раздумывая, не взвешивая своего поведения, обняла Вадима, который опустил голову и прижался лбом к ее плечу. — Ну ты прямо как лошадь, — сказала Кристина, как оказалось, сквозь слезы.
— Я постараюсь, — ответил Вадим, — быть не хуже.
Он вдруг понял, что тоже плачет. И впервые в жизни ему было не стыдно своих слез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151