— А в образ тех, что за мной охотились, вы можете войти? — спросил вдруг серьезно Геннадий. — Мне важно знать, их точно нет в Ленинграде или нужно по-прежнему остерегаться?
— Это трудно, но я попробую.
Савва стал смотреть ему в лицо, а все глядели на Савву.
— Расслабьтесь, пожалуйста, — сказал он тихо Геннадию. — А вы, если можно, не глядите сюда, — он повернулся к Олегу Глебовичу и показал на свой висок. — Странно, но вы меня сбиваете.
Несколько минут все посидели в молчании, а потом Савва произнес:
— У меня такое чувство, что у вас не осталось врагов. Их больше нет. Но в вас живет мстительное чувство по отношению к ним. И, не получив выхода, оно может найти цель. Если хотите, я попробую вас от него избавить. Обычно у меня это получается.
— Ну уж нет! — рассмеялся Геннадий. — Вы меня избавите, а враги как раз и появятся. Это все равно что в ожидании бандита раздеться догола. Уж увольте. И потом: как можно забыть про святую месть?
— Святой мести не бывает. Свято только прощение. Или смирение, — тихо проговорил Савва.
— Эх, сапожник ты наш без сапог! Лучше бы собствен семью увидел, если, конечно, она у тебя была. — И Римма взяла с журнального столика прозрачную полиэтиленовую папку. — Пока ты охранял Олину квартиру, я написала в газету бесплатных объявлений, «Из рук в руки». Так и написала: «Бабы! Потерялся мужик. У него, может быть, была жена, а может, и ребенок, но он этого не помнит и не может поэтому их найти. Пишите по адресу, к письму прикладывайте семейные фотки». Так что вы думаете? Я за месяц уже штук тридцать писем получила! Вон сколько мужиков потерялось. Так что, Савва, садись и гляди.
Савва присел на кресло к журнальному столику и начал сосредоточенно изучать письма и фотографии. Олег Глебович наконец произнес свой тост. Для него всегда это было мучительно, потому что все умные слова терялись, едва он поднимался с фужером в руках. И в итоге произносились одни банальности, из-за чего он потом долю переживал.
Через час гости начали расходиться, Савва тоже направился в прихожую.
— А ты куда? — удивилась Римма и повернулась к Геннадию: — Такого мужика спровадили! Он вам все ваше достояние сохранил!
— Да что, я не против, — начал было Геннадий.
— Нет уж, я его теперь никуда не отпущу. Он еще письма не дочитал. И вообще, женщине гораздо спокойнее, если мужчина рядом.
Слова прозвучали двусмысленно, но никто не обратил внимания.

Глава 13. Свидетели Пронькины

«Хороша парочка, Владлен и Леокадия. Впору мексиканский сериал снимать. Владлен, правда, не очень катит, лучше бы какой-нибудь Леонардо или Викторио. Нужно ж с такими именами всю жизнь кантоваться».
— Леокадия Петровна дома? — спросил Никита из-за двери в ответ на подозрительное «кто?».
Так и подмывало ответить как полагается: «Конь в кожаном пальто!», но Никита сдержался и прогремел: «Милиция».
Вообще-то прокуратура, но «милиция» понятнее, а что там с извилинами у Леокадии, пока неизвестно, может, склеились от неупотребления
— Удостоверение покажите, пожалуйста!
Ух какие мы бдительные!
Никита поднес раскрытую книжечку к глазку — пусть Леокадия любуется на его фото 3x4. А что, парень хоть куда, взгляд туповат, но это ничего. Никита не понимал, почему на всех фотографиях он получается или тупым, или заспанным. На документы, конечно, снимаемся, а не для любимой девушки и не для мамы, чтобы на тумбочку поставила изображение сыночка. И все-таки неприятно, когда с удостоверения на тебя смотрит угрюмый недоумок Никита пытался найти оптимальное выражение лица для съемок и даже пошел на эксперимент. Он зашел в кабинку моментального фото и сделал четыре фотографии с разными выражениями лица. Результат вышел такой интересным, что веселился весь отдел. Снимки могли служить прекрасной иллюстрацией к известным четырем типам нервной системы, правда типажам умственно не вполне полноценным.
Сначала Никита решил улыбаться, не так, конечно, как на американских документах, где непременно демонстрируют квалификацию своего зубного врача, а слегка — мол, у нас все в порядке, держи хвост пистолетом. На фото вышел все тот же недоучившийся идиот, но еще и развязный. Его лицо говорило: «Все путем! Нормалек, братишка!» Следующий экспериментальный экземпляр являл картину буйного помешательства. Картина «Перед грозой»: брови сдвинуты, губы поджаты, глаза мечут громы и молнии, но заметно, что идиот. В действительности Никита хотел изобразить на лице строгость и бдительность.
— А это! Это! — заливалась Катя Калачева, когда Никита показывал в прокуратуре результаты своего эксперимента: — У тебя что, конфетку украли?
— Какую конфетку! — возмущался Никита, — Здесь у меня на лице сочувствие написано.
— А тут что? Тут-то? Ты что, мыло проглотил? Или тебя палкой по голове стукнули?
— Сама ты мыло проглотила! Здесь я «совершенно спокоен»!
В конце концов все снимки пошли в дело — фотографии-то постоянно требуют, не напасешься. Развязный весельчак украсил читательский билет в Публичную библиотеку, куда Никиту иногда посылали смотреть подшивки газет. Буйный помешанный пригодился для пропуска в бассейн, а «съевший мыло» флегматик был сейчас предъявлен прекрасной Леокадии вместе со служебным удостоверением.
Даму фотопортрет устроил, и она отперла дверь, сняв с нее тяжелый крюк.
— Чего так поздно-то? — бурчала она.
— Значит, нужно, — ответил Никита, который до конца рабочего дня сидел в «Россане».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127