— тоскливо подумала она. — Надругаются и убьют!»
И в этот момент во двор вошёл человек.
— Помогите! — крикнула она не слишком уверенно и не слишком громко.
Но человек услышал и повернулся к ним. Мало того, это был одним из тех двенадцати парней. Вроде бы его зовут Петром. И он приходил с другим парнем, кавказской внешности. — Помогите! — повторила она уже увереннее.
Пётр остановился, узнал её и, посмотрев на компанию сверху вниз, солидно спросил:
— Вы что, ребята?
— То ж моя сестрёнка, это она так — шутит! — И сопливец, жалко заулыбавшись, снова потянул Нику в подвал. — Мы играем. Она у нас — врачиха.
Проводит медосмотр. Ага!
— Петя! Заберите меня отсюда быстрее, эта шпана приняла меня за свою сверстницу. И вообще, помогите мне, Петя! Мне надо быстрее в аэропорт.
— В аэропорт? — удивился Пётр. На подростков он уже не смотрел, и шпана незаметно, по одному, исчезла в подвале. — Кого-то встречать?
— Я должна как можно скорей догнать Антона. А передо мной машины останавливаются редко. Меня же все за школьницу принимают!
— Так и я тоже думал, что вы школьница, — чистосердечно признался Петя. — Пойдёмте быстрей, конечно, я вам помогу!
О том, что посадка на парижский рейс закончена, справочная служба объявила на четырех языках, как раз, когда они вбежали в здание аэровокзала.
— Вы ищите в очередях, а я попробую передать объявление в самолёт, — предложил Петя.
Вот кто был человеком надёжным. И разговаривал он с ней при этом совершенно естественно, как бы не замечая разницы в росте. Если бы у неё могли быть дети и при этом вполне здоровые, то она мечтала бы как раз о таком сыне.
Он помог ей остановить машину, поторапливал водителя, а когда она завозилась с деньгами, расплатился сам.
Поперёк небольшого аэропортовского зала вились очереди — сразу на несколько рейсов. Но Антона там не было. Следующий самолёт на Париж улетал только вечером.
— Не приняли объявление, — сказал подошедший Петя. — А вы уверены, что он улетает сегодня?
Они попробовали узнать в кассах, но и эта информация оказалась закрытой.
— Петя, вы уезжайте, а я останусь. Буду ждать следующий рейс. Сколько вы дали водителю? — Он назвал сумму и взял деньги абсолютно естественно, без гримас и ужимок. — А это на обратную дорогу. Езжайте на такси, вы и так на меня потратили уйму времени. Спасибо вам, Петя!
— Нет уж, деньги оставьте себе. Позвольте мне получить хотя крохотную радость от доброго дела. И вообще, я вам желаю… — Он помолчал, подыскивая слова:
— Чтоб все сбылось.
«Если бы!» — с тоской подумала она.
— Да! Возьмите на память! — И она протянула ему одну из трех оставшихся фотографий: двенадцать апостолов и в середине — сам Антон с распятым Христом на груди.
— Спасибо, классно все-таки получилось, — проговорил Петя, убирая фотографию в сумку, которая висела у него на плече. — Сразу видно руку большого мастера… Извините, что переспрашиваю: завтра точно ничего не будет? Я-то, собственно, шёл к вам, чтобы это узнать. А то вдруг он, как неожиданно улетел, так и прилетит.
— Думаю, этого не будет уже никогда, — ответила она, имея в виду в основном себя.
Ника прождала в аэропорту не больше часа, а потом подошла к справочному окну.
— Тётенька, извините пожалуйста, вы не знаете, мой папа улетел в Париж? — спросила она, «делая девочку». — Шолохов. Антон Шолохов. У него билета не было.
Он сказал, что все равно постарается улететь. Мы с мамой живём отдельно, я приехала его проводить и вот… — Ника говорила так искренне, что сама поверила в свою роль и чуть не заплакала.
То, что не получилось у молодого, хотя и симпатичного парня, удалось ребёнку. Сердце женщины, сидящей за окном справочной, дрогнуло, она принялась звонить в отдел пассажирских перевозок и минут через пять сочувственно сообщила:
— Улетел твой папа. Час назад. Вот отцы! Надо было раньше приезжать, девочка.
— А скажите, пожалуйста, он никакой записки мне не оставил?
— Нет, девочка, записок никто из пассажиров сегодня не оставлял.
Ника печально вздохнула и, не выходя из роли, пошла к выходу.
Та квартира, в которой она прожила около месяца, сразу стала чужой, и у неё не было никакого желания туда возвращаться.
СЫН ТАКСИДЕРМИСТА
Учителя физкультуры звали Григорий Равшанбекович. Это странное имя досталось ему в подарок от отца, которого он не знал. Зато он хорошо знал своего отчима. Алексей Григорьевич Меховщиков пришёл в их семью, когда Грише не исполнилось ещё и трех лет. Только супружеское счастье Алексея Григорьевича длилось недолго. Через год молодая жена заболела обычным гриппом. На третий день болезни жильцы из соседней квартиры отправили её на «скорой помощи» в больницу. Последних мгновений её сознания хватило только на то, чтобы дотянуться до их звонка и нажать на кнопку. Когда соседи открыли дверь, она сидела уже на полу у стены. Те же соседи позвонили на работу к Алексею Григорьевичу, и пока он ловил такси, пока ехал через город в Мечниковскую больницу, жена уже скончалась. Он шёл рядом с каталкой, на которой санитар перевозил из отделения её тело, и постоянно сдёргивал простыню с лица, стараясь прикрыть холодные ступни.
Тогда ему ещё не было сорока, и друзья по работе спустя некоторое время посоветовали отослать пасынка к родственникам покойной жены, а самому снова попытаться устроить свою судьбу. Но Алексей Григорьевич четырехлетнего Гришу никому не отдал и воспитывал сам. Причём так воспитал, что тот стал даже серебряным призёром Олимпиады в Мельбурне. Сам же Алексей Григорьевич обладал редкой профессией, название которой многим даже неведомо. Он был таксидермистом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125