Если бы её прихватили сейчас, Мария объяснила бы, что ребёнок проснулся, заплакал и она взяла его, чтобы успокоить, пока родители наслаждаются прохладным напитком. В левой руке у неё была большая пустая сумка. Продолжая улыбаться, она вынула из коляски спящего ребёнка и сделала всего три шага в сторону. Теперь надо было немедленно смешаться с толпой. Что-что, а уж толпа в этот день и час была здесь повсюду. Расположение дамских туалетов было ею выяснено заранее. В туалете она мгновенно раскрыла на сумке молнию, вынула парик, очки и аккуратно положила в сумку продолжающего спокойно спать младенца. Ей даже хватило самообладания, чтобы взглянуть на себя в зеркало. В этом парике она выглядела чудовищно, но зато неузнаваемо.
Удивительно, что, когда она вышла из туалета с младенцем в сумке, по аэропорту все ещё не была объявлена тревога. По всей видимости, родители продолжали высасывать свои коктейли, да и куда им было торопиться: аэропорт закрыт, а их кресла за столиком — единственные места, где можно было присесть.
Мария постаралась припарковать машину как можно ближе к зданию аэровокзала, и все же подход к ней занял кое-какое время. Когда же она пробралась по узким лабиринтам, стараясь не задевать сумкой — ведь там было нежное тельце младенца — за чужие бамперы и двери к своему «Форду», выяснилось, что выехать оттуда она сможет очень нескоро.
Мгла сгустилась ещё сильнее, душное затишье сменилось усиливающимся ветром. Было ясно, что с минуту на минуту ударит ураганный ливень, а она стояла перед собственной машиной и не могла подойти к её дверям — машина с обеих сторон была вплотную зажата автомобилями. Бешеный порыв ветра чуть не сорвал с её головы парик, и оставалось быстрее пробраться назад к зданию. А там сесть в первое подвернувшееся такси. Главное — скорее отсюда исчезнуть, машину можно будет забрать потом.
Так произошёл первый сбой в продуманном ею плане. Второй сбой произошёл сразу следом за первым. Она забыла об особенности своего организма — от волнений ей потребовалось немедленно вновь оказаться в туалете. «В здании уже наверняка тревога, но в первую очередь станут осматривать пассажиров с детьми, — подумала она. — Лишь бы ребёнок в сумке не заплакал, проснувшись». Но ребёнок вёл себя удивительно спокойно, и она была ему за это благодарна. Даже не зная толком, мальчик у неё или девочка — младенец был завернут в белое совсем лёгкое одеяльце, — она уже любила его.
Странно, но судя по всему никакой тревоги по-прежнему в залах аэропорта объявлено не было. Пассажиры с грудными детьми свободно перемещались по залам, и ими никто не интересовался. Что ж, так им и надо, этим беспечным родителям! В конце концов, им ещё нет тридцати, и они легко смогут сделать себе другую малютку. У них наверняка нет таких обстоятельств, как у неё.
Туалеты на сей раз оказались занятыми все, и Марии пришлось отстоять перед дверьми несколько минут. Она тихо молилась, чтобы из сумки не раздался плач.
Слава Богу, её молитва на этот раз помогла. Наконец она захлопнула за собой дверь туалета, осторожно поставила сумку на пол и совершила то, ради чего сюда устремилась. Но раз уж она была отделена от всего человечества дверью, то решила хотя бы взглянуть на унесённое дитя. Конечно, именно при открывании молнии ребёнок мог проснуться. Но желание хоть мгновение полюбоваться на приобретённую дочь или сына пересилило страх. Мария встала на колени перед сумкой и медленно, очень осторожно приоткрыла молнию. Младенец упоительно спал, прикрыв глаза, и нежные розовые губки его приятно блестели. «Какой милый! Мой хороший!» — хотелось ей сказать и тут же прижать к груди, из которой эти дни она сцеживала молоко.
Кончиком указательного пальца едва-едва Мария прикоснулась к его лобику, и что-то её сразу насторожило. Лобик показался ей как-то уж чересчур прохладным.
Но разбираться в этом было не время и не место. Надо скорее закрывать сумку и ехать отсюда домой, но она все же попробовала прикоснуться ещё раз, теперь к щеке. Щека тоже была холодна. Точнее, как сказал бы учитель физики в лицее, куда в детстве ходила Мария, температура щеки равнялась температуре мёртвого тела.
С ужасом, не доверяя самой себе, Мария вытащила ребёнка из сумки и распеленала его. Это была девочка. Очень хорошенькая девочка в возрасте двух-трех недель. А может, и месяца. Точно о такой Мария и мечтала. Но только эта девочка была мертва! Поэтому-то она и не плакала, лёжа в сумке.
В ужасе она стала запихивать мёртвое тельце назад. Ещё неизвестно, отчего эта девочка умерла. А что, если ей не хватило воздуха в сумке и она прямо во сне задохнулась? Одно дело — похитить, чтобы любовно выращивать девочку, записав её своей дочерью, а другое — убить ребёнка собственными руками. Такой грех Мария на себя никогда бы не взяла. От ужаса ей пришлось снова воспользоваться туалетом. И в эти секунды она сообразила, что оставлять здесь младенца нельзя. Если у дверей по-прежнему очередь, вошедшая следом сразу сообщит полицейским о страшной находке. С другой стороны, уж теперь-то наверняка объявлена тревога. Ещё не хватало, чтобы её схватили не как похитительницу детей, а как убийцу. Следовательно, надо, сделав спокойное улыбчивое лицо, выйти из туалета и попросить какого-нибудь мужчину приглядеть за сумкой. А уж после этого исчезнуть отсюда любым способом, чтобы дома спокойно обдумать, как поступать дальше. Она проверила, не осталось ли в карманах сумки каких-то квитанций, чеков с её координатами. Все было чисто.
Теперь можно было, смущённо улыбаясь, покинуть туалет. С улицы доносился бешеный рёв ветра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125