Ночью в момент перевозки Глеба в следственный изолятор они вместе с парнями из «Эгиды» остановили воронок, отбили подозреваемого, едва подававшего признаки жизни, и неделю прятали в домике на садовом участке, где его выхаживала Агния. Ещё бы ему теперь не впадать в ужас от одного только слова об очередном маньяке.
— Тут, скорее, действует какая-то мрачная секта, — решил успокоить Дмитрий Глеба.
А Агния в это время уже рассказывала о своей книге.
— Представляете, директор спрашивает меня: «Вы были его подругой?» Ну зачем мне нужен такой понт, вот я и решилась честно признаться: «Нет, — говорю, — не была». Он сразу раз, и откладывает договора в сторону. Я думаю: все, спета моя песенка, ещё и не начавшись, и успеваю вставить: «Но я была свидетелем его смерти». И он так обрадовался: «Что же вы тогда скромничаете, — говорит, — это ещё больше, чем дружить, вы же приняли его душу». Ну я подумала, что принял-то душу Господь, а я ни при чем, но решила не спорить, а то как не подпишет договор!
Она с упоением рассказывала о том, сколько ей сразу выдали в кассе и что она решила купить себе бэушный ноутбук в комиссионке, там есть очень дешёвые, а потом перешла к своему герою, который в последний приезд на родину представьте чем занимался?
Ответа Агния упорно потребовала почему-то от Штопки.
— Иконы писал для храма? — нерешительно предположила та. — Или портреты вождей?
— Как же, иконы! — Агния рассмеялась. — Для икон нужен особый подъем духа.
А у него была, наоборот, депрессия. Татуировки он стал делать — вот что!
— Сам Антон Шолохов — татуировки?! — изумилась Штопка.
Она как-никак была тоже художницей и к этому имени, в отличие от Дмитрия, относилась с пиететом.
— Представьте. Я даже видела одного человека, которого он изрисовал.
— Ну и что там Шолохов ему вытатуировал? — спросил Дмитрий, отрываясь от собственных мыслей все о той же секте маньяков.
— Не знаю. Он же при мне не раздевался. Да, вот ещё что. Как раз в те дни какой-то сумасшедший миллиардер, такой цивилизованный арабский шейх, зашёл в сарай, правда, не у нас, а в Шампани, во французской деревне, где друг Шолохова хранил его работы, и купил картины для своего музея, а на другой день — скульптуры. Знаете, он сколько заплатил? Отгадайте!
— Тысяч двадцать долларов? — предположила Штопка.
— Холодно, просто морозно.
— Я-то знаю сколько, но молчу, — проговорил Глеб.
— Пятнадцать миллионов.
— Рублей? Тогда это не так уж много, — проговорил Дмитрий, — хотя, по нашим масштабам, сумма огромная.
— Конечно, долларов. Друг сразу созвал корреспондентов, и весть об этом напечатали все газеты. А ещё он послал телеграмму сюда. И когда Шолохов получил эту телеграмму, он решил, что или друг его странно разыгрывает, или телеграфисты что-то напутали. Он послал тоже телеграмму: «В какой валюте?» А на другой день ему принесли французские газеты, Шолохов занял у того самого человека, которому сделал татуировку, денег и немедленно вылетел в Париж. И уже через несколько месяцев его работы, которые год за годом никто не хотел покупать на аукционе Сотби, шли по сто тысяч и даже по миллиону.
Дмитрий слушал рассказ сестры вполуха — что ему было за дело до какого-то художника-эмигранта, до его депрессий и татуировок, когда здесь, где-то рядом, на улицах города, быть может, в этот миг какая-то секта или группа маньяков аккуратно срезала с живого человека кожу!
У ХУДОЖНИКА НА ТАВРИЧЕСКОЙ
В любом большом городе каждый год исчезают бесследно тысячи людей. В Петербурге, например, едва наступает июль, так обязательно некоторые мужички ночь за ночью упорно отправляются спьяну в последнее плавание — от Петропавловской крепости на другой берег Невы к Зимнему дворцу. Иногда спустя неделю их вздувшиеся тела находят в Финском заливе, а чаще не находят совсем.
Кого-то отморозки закапывают в землю или закатывают в бетон. Кого-то находят спустя годы под другим именем, а кто-то, совсем малый процент, заканчивает жизнь такой вот мучительной смертью — с их живого тела зачем-то аккуратно срезается кожа.
Для того чтобы раскрыть преступление, надо прежде всего понять его мотивы — это написано в любом учебнике. Только какие мотивы могут быть здесь?
Дмитрий сам решил отправиться по пока ещё тёплому следу к автовладельцу той самой злополучной «шестёрки». То, что машина была угнана около трех недель назад, он узнал сразу по компьютерной сети. И, как знать, вдруг её хозяин расскажет что-нибудь о мужчине с девочкой, которые везли страшный груз. База данных выдала Дмитрию и краткие сведения на этого хозяина. Возраст — аж восемьдесят три года. Ничего себе водила! — поразился Дмитрий. С ним прописана жена, возраст семьдесят. И все же они могли видеть угонщиков, например в окно.
Порой происходят удивительные случаи, когда владелец машины выскакивает на звук сигнализации и на глазах любопытных соседей ввязывается за свой автомобиль в настоящую битву. Правда, результат почти всегда одинаков: хозяин остаётся не только наг, но и бит.
Дмитрий с удовольствием обнаружил, что ехать к владельцу «шестёрки» нужно было в центр, на Таврическую улицу. Место, знакомое до слез. В детстве одну зиму он ходил в Таврический сад кататься на коньках, а главное — надеялся встретить Штопку, бабушка которой жила тогда здесь, неподалёку, забирала на зимние каникулы внучку к себе и водила в Таврический на каток. Сейчас, с удовольствием идя по парковой аллее мимо прудов, он вдруг подумал, что давно не видел детей с коньками в руках. Осталось ли вообще такое занятие, как коньки, в культуре детства? Правда, зато появилось другое развлечение — например, в районе Дворцовой площади кучкуются катальщики на роликах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125