В соседней комнате слышалось тяжелое дыхание миссис Андервуд, ее волосы рассыпались по подушке, лицо намазано кремом, ее плечи подпирают три огромные подушки, окно у нее открыто сверху, как было открыто окно раньше у Меады. Лунный свет клубился возле двойных окон. Он покрывал, словно занавес проем в окне. Что-то двигалось в тумане, прокрадывалось через ничем не прикрытый оконный проем. Послышался легкий скрип, как будто чья-то рука приподняла раму из двойных окон. Затем раздался другой звук, более слабый, едва слышный. Но никто не проснулся, никто ничего не услышал. Что-то легкое, вроде листа с дерева, скользнуло на пол через окно и осталось лежать. Тень прошла дальше, миновала окно Меады, открытое снизу. Никаких прикосновений рукой, ничего, кроме гладкого, холодного стекла вверху и пустого зазора внизу.
Двигаясь без всякой спешки, но и не медля, тень скользнула мимо. Она мелькнула в окне и исчезла. Больше никаких шорохов.
Меада пребывала в своих сновидениях, но в них уже не было места для Жиля. Все покрывал мрак. Она блуждала во мраке, тщетно и отчаянно пытаясь найти возлюбленного.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Во время отдыха мисс Сильвер обычно занималась рукоделием; сейчас она вязала носки для одного летчика и одновременно размышляла о невзгодах живших по соседству людей, при этом ею овладевало чувство искренней благодарности. Сколько несчастных лишилось своего крова в результате бомбежек, утратило все имущество, в то время как ее скромная квартира в одноэтажном доме в Монтажи-Мэншн ничуть не пострадала, даже ни одного стекла не было выбито.
«Неисповедимы пути Господни», – рассуждала она, окидывая все вокруг взглядом: синие плюшевые шторы, слегка поблекшие за три года с момента их приобретения, но на которых не было ни пылинки; брюссельский ковер с ярким орнаментом; немного выгоревшие обои с цветастым рисунком, если бы со стены не сняли одну из картин, это было бы совсем незаметно. Мисс Сильвер с любовью рассматривала окружавшую ее обстановку. Ее глаза перебегали с гравюры Лансере «Властелин Глена» в современной окантовке из желтоватого клена к репродукциям Буббла в точно таких же рамках – «Обращение Савла» и «Черный Брауншвейг». Сердце мисс Сильвер было преисполнено благодарностью. Удобная, со вкусом обставленная комната в столь же удобной и с не меньшим вкусом обставленной квартире. На протяжении тех лет, когда она работала гувернанткой за весьма скромное жалованье, которое тогда получала гувернантка, у нее не было ни малейших оснований надеяться, что она когда-нибудь будет жить с таким комфортом. Если бы она осталась гувернанткой, то никогда у нее не было бы ни плюшевых штор, ни брюссельского ковра, ни стильных гравюр, ни изящных кресел с изогнутыми ореховыми ножками, обтянутых голубым и зеленым декоративным гобеленом, ни платьев с викторианским лифом и широкой юбкой с турнюром. По странному стечению обстоятельств она перестала работать гувернанткой и стала частным сыщиком, причем таким удачливым, что вознаграждения за ее расследования позволили ей приобрести все эти богатства – плюш, ковер, ореховую мебель с гобеленовым декором. Глубоко и искренне религиозная, мисс Сильвер благодарила то, что она привыкла считать провидением, за то, что оно уберегало ее в эти два года войны.
Она уже собиралась снова заняться носком, который она вязала для своего племянника, только что поступившего на службу в военно-воздушные силы, как дверь отворилась и ее бесценная и бодрая Эмма объявила:
– Миссис Андервуд.
Вошла пухленькая женщина, одетая в совершенно неподобающего покроя черный костюм. Кроме того, она напудрилась немного больше, чем надо, наложила чуть больше губной помады, чем следовало, а также не помешало, если бы заодно она обошлась без теней для век. Из-под краев ее необычной, недавно вошедшей в моду шляпки виднелись пряди волос, которые были слишком хорошо уложены, слишком гладко подстрижены, как будто только что вышли из-под рук парикмахера. Ее юбка была слишком короткой, а чулки слишком тонкими для таких толстых ног. Если бы ее туфли не были такими узкими, что, по-видимому, доставляло мучительные неудобства, то они также больше подходили бы для возраста миссис Андервуд. Она подошла к хозяйке с приветливой улыбкой и с протянутой для пожатия рукой.
– О, мисс Сильвер, уверена, что вы не имеете ни малейшего представления о том, кто я такая. Однако мы с вами встречались несколько недель тому назад у миссис Морей, миссис Чарли Морей, там была и дорогая Маргарет, она такая очаровательная особа. Случайно я проходила мимо и подумала, что должна непременно зайти и навестить вас! Только не говорите мне, что забыли о той нашей встрече, иначе я вам никогда этого не забуду!
Мисс Сильвер улыбнулась и пожала ее руку. Она очень хорошо запомнила миссис Андервуд и слова Чарли Морей: «Это наказание бедного Годфри Андервуд и самое скучное глупое создание во всех графствах вокруг Лондона. Глядите, она повисла на шее Маргарет как камень. И никакого отпора со стороны Маргарет, а что ей остается делать. Конечно, она может вывести ее на улицу да толкнуть прямо под трамвай, но она лишь просит ее принести чай. А я брошу в нее молочник, если она будет продолжать так себя вести и дальше».
Мисс Сильвер коротко ответила:
– Как вы поживаете, миссис Андервуд? Я вас очень хорошо помню.
Гостья присела. На ее груди виднелись два ряда жемчужных бус. Жемчужины слишком быстро поднимались и опускались, что свидетельствовало, по всей видимости, о том, что их владелица собиралась с духом, однако можно было предположить и другое, что она, идя сюда, чуть ли не бегом одолела три коротких лесенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79