Моя подружка так говорит.
Ч Н-да? Ч удивляется Смаглий. Ч Наверное, впрочем… Слушай, я тебе с утра
хотел сказать, да все эта хива конвойная под ногами мельтешит…
Ч У нас с тобой от них отдельных секретов нет, Ч спокойно заметил я.
Ч Ну, это как сказать… Если бы ты так не надрывался, отлавливая меня, я бы т
ебя сам сыскал.
Ч Оказывается! Ч Я искренне засмеялся. Ч Это зачем еще?
«…Услышу ли песню, которую запомню навсегда…» Ч пел Бутусов.
Ч Зачем! Зачем! Я ведь только сегодня понял, что ты Ч это ты! Что мне ТЕБЕ п
ривет передать надо! Налей еще по стопарю, я с тобой ХОЧУ обменяться любов
ью.
Ч Интересное кино! Ч Я действительно удивился, но коньяк налил, закрути
л пробку фляжки и убрал ее в карман. Ч «Я пришел к тебе с приветом, рассказ
ать, что солнце встало.»
Смаглий одним глотком дернул коньяк, вытер рот рукавом своего великолеп
ного пиджака, отхлебнул минералки. Потом ровно сказал:
Ч Тебе привет от Кости Бойко…
Я допил свой деревенский коньяк, посидел неподвижно. Наверное, мое лицо б
ыло непроницаемо слепо, как у спящих попутчиков в черных наглазниках.
И Бутусов в рябой голубоватой линзе телевизора пел, закрыв глаза Ч от ст
раха? от боли?

В терпком воздухе крикнет По
следний мой бумажный пароход…
Гудбай, Америка, о-о!…

Я медленно спросил:
Ч Вместе сидели?
Ч И сидели, Ч радостно подтвердил Смаглий, Ч и пили, и гуляли Ч жили, од
ним словом…
Ч Значит, ты Ч в Париже, а Кот Ч на зоне?
Смаглий грустно усмехнулся:
Ч Скорее наоборот. Я, считай, на зоне, а Кот Ч откинулся. На воле он.
Ч Откуда знаешь?
Ч Знаю, и все. Ч Смаглий взял с моего столика яркий журнал, показал портр
ет на обложке. "Александр Серебровский: «Олигархи нужны России!».
Молодой интеллигентный человек в добролюбовских очках насмешливо-ост
орожно улыбался мне.
Ч Это ведь тоже твой дружбан? Ч уверенно сказал Смаглий. Ч Если ты Кота
не прикроешь, этот милый паренек уроет его по самую маковку. И на тебе грех
будет…
Ч Ты меня снова пугаешь?
Ч Нет. Правду говорю.
Ч А как я его прикрою? Меня через пару дней назад отправят… Ч И поймал се
бя на стыдной беспомощности в голосе.
Ч Не знаю. Ты подумай, Ч сказал Смаглий, и тон его был не шутовской-разве
селый, а скребуще-жесткий, как напильник, и звенели в нем сила и властност
ь, и сам он в этот миг был меньше всего похож на разнаряженного валета. Ч С
коллегами не разговаривай Ч они на корню все куплены, в ломбард заложен
ы, на рынке проданы А вон твой конвойный уже назад прет. Запомни телефон дл
я связи, нет-нет, не записывай, запомни, он простой -717-77-77.

АЛЕКСАНДР СЕРЕБРОВСКИЙ: ОЛИ
ГАРХИЯ

Ч Сколько времени?
Все повернулись ко мне. Вдруг захотелось Ч как тысячу лет назад в детств
е, которое, наверное, отменено за давностью, Ч пропеть им дворовую считал
очку-дразнилку:

Сколько время?
Два еврея!
Третий Ч жид
По веревочке бежит.
Веревочка лопнула
И жида прихлопнула…

Не стоит. Вениамин Яковлевич Палей и Окунев обидятся. Не обидятся даже, а и
спугаются Ч решат, что я им грожу. Пугаю.
А грозить мне им пока не за что. Вон как они Ч и Палей, и Окунев, и вся осталь
ная команда Ч дружно сделали отмашку левой рукой, будто офицеры на стро
евом смотре: задрали обшлага дорогих пиджаков, вперились в увесисто лежа
щие на запястьях одинаковые золотые цилиндры «Картье-Паша». Это не случ
айное совпадение вкусов и не примета одновременно пришедшего нуворише
ского достатка. Будем считать это знаком особой принадлежности Ч вроде
шитых золотой канителью погон. Или боевого ордена. Хотя орденов по 26 тысяч
баксов не бывает. В Нью-Йорке на Брайтоне орден Ленина стоит пять сотен
Ч за золото и восемь граммов платины уважают. А все остальные советские
регалии Ч по двадцатке. Господи, если бы мой отец мог себе представить, чт
о ею героические цацки, которые он с гордостью надевал по праздникам на с
пециальный Ч парадный, орденский Ч бостоновый синий костюм, будут стои
ть по двадцать долларов штука. Эх вы, бедная технологическая интеллигенц
ия!
«Не надейтесь на князи, на сыне человеческие, Ч сказано в Псалтири. Ч И п
очести их, и гнев их Ч проходят».
Ч …Без одной минуты десять, Ч быстрее всех сказал Палей, лысоватый пожи
лой ловчила с быстро шарящими глазами, похожий на антисемитские карикат
уры в фашистских газетах.
Ч Двадцать один час пятьдесят девять минут, Александр Игнатьевич, Ч со
общил Коротков, брыластый мордоворот с красным затылком, мой самый надеж
ный продолжатель дел и традиций советской партийно-государственной си
стемы в нашей ненадежно-зыбкой рыночной жизни.
Ч Осталось ровно тридцать пять секунд, Ч дал справку Анкудинов, сухой б
еловзорый старикан, богатый до отвращения и оттого с неизгладимой печат
ью бухгалтерской нищенской участи на костистой роже.
Ч Уже пора, наверное, Сашенька, Ч проворковала моя хищная горлица Алябь
ева, пока еще броская, вроде бы интересная, но маленько перезревшая ягода.
От нее наносит сладостью тлена.
Оганесян Ч утомленно-расслабленный джентльмен с тонкими руками профе
ссионального игрока. Окунев и Костин, американизированные молодые парн
и в изящных золотых очечках, подмигивают друг другу, что-то щелкают на кар
манных компьютерах. Сафонов, надежа моя и защита, Ч жесткий крутой мужик
, на котором костюм от Оскара дела Рента сидит как плохо подогнанный, еще н
е обмявшийся мундир, кивает:
Ч Время…
Моя команда. Зверинец. Коллекция. Гербарий ядовитых редких растений, кот
орый я заботливо и долго собирал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21