Шестаков бросил на нее ласковый взгляд.
— Иногда мне кажется... мне снится, что я была деревом...
— Деревом? — удивился Шестаков.
— Да! То— оненькой прозрачно— желтой сосной. На берегу океана. И из воды часто выходили всякие диковинные существа, красивые или уродливые...
Шестаков засмеялся.
Лена обиженно выпятила полную нижнюю губу:
— Коленька, ты напрасно смеешься — это точно было! Я помню! Ты тоже жил раньше, но... забыл!
Соколков закричал с мостика, и в голосе его слышался испуг:
— Николай Петрович, прямо по курсу — большой дым!
Шестаков схватил бинокль, прижал глаза к окулярам, подводя постепенно резкость.
И в поле зрения сразу приблизился, стремительно вырос грозный силуэт крейсера. Вот он сфокусировался, стал отчетливо виден: огромный, хищный, чудовищно разрисованный — кругами и полосами — во все цвета радуги. И без государственного флага. Пират.
— Николай Павлович! — снова крикнул Иван Соколков. — Это небось англичане?
— Вахтенный Соколков! — командирским голосом скомандовал Шестаков. — Государственный флаг Российской Республики — на гафель! Подними сигнал: «Вы находитесь в территориальных водах РСФСР. Дайте свои опознавательные!»
По гафелю поползло на самый кончик снасти красное полотнище. В руках у Соколкова замелькали разноцветные флажки, передавая выше сигнал.
Шестаков внимательно разглядывал в бинокль крейсер — пират приближался с каждой минутой и на сигнал «Трувора» пока никак не реагировал.
Шестаков велел Соколкову:
— Передай еще дополнительный сигнал по международному своду «Викта— фокстрот» и «Чарли— Сиэра»... — И крикнул в сторону радиорубки: — Радист! Сообщение о встрече — в эфир! Открытым текстом на волне каравана!..
Рейдер стал виден невооруженным глазом.
— Коля, это и есть крейсер? — тихо спросила Лена.
Шестаков для верности перелистал международный справочник с силуэтами военных кораблей.
— Да, Леночка, — со вздохом сказал он. — Судя по всему, это и есть тяжелый броненосный крейсер «Корнуэлл». Вот, значит, кого они к нам послали...
Соколков, держа в руках свод международных морских сигналов, сообщил:
— Николай Павлович, они подняли до половины «зэт— эл» — «Зулу— Лима»...
— «Ваш сигнал принят, но не понят», — перевел Шестаков Лене. — Вот разбойники!
Лена не успела ответить — борт крейсера осветился короткой вспышкой, и только потом, издали, раскатом донесся грохот артиллерийского залпа.
И сразу же по правому борту «Трувора» поднялись в небо два огромных столба воды.
В дверях рубки появился радист Солдатов. И сразу же все понял.
— Николай Павлович! — крикнул он. — Прощайте! Я уж до конца в радиорубке!
— Алеша! Шпарь все время передачу о нападении. Это «Корнуэлл». Давай!..
Шестаков резко повернул штурвал направо, отворачивая буксир в сторону берега. Соколков, бросив сигнальный свод, спрыгнул с мостика на кормовую надстройку.
Встал к пулемету Гочкиса на турели и, передернув затвор, изготовился к стрельбе.
Ударил новый залп с борта крейсера, и два высоких всплеска встали перед носом «Трувора».
Шестаков крикнул в переговорную трубку в кочегарку:
— Федор, Василий, все! Вахта кончена! Поднимайтесь!..
Соколков прильнул к прицелу и хлестнул в сторону крейсера длинной очередью.
Новый залп, всплеск по левому борту — и страшный треск: трехдюймовый снаряд попал в борт «Трувора». Из дыры в палубе вырвались языки пламени и дым.
Лена подошла к Шестакову, обняла его за плечи. Потом поцеловала его в лоб.
— Не бойся, Леночка, — бормотал Шестаков. — Не бойся... Мы успеем выброситься... это не страшно...
Опять ударил залп. Попадали реи мачты, загорелась шлюпка.
Рухнувший обломок мачты ударил Соколкова по голове, и он упал на палубу.
А пират не унимался — борт крейсера осветился очередной вспышкой, и снаряды легли рядом с кормой, подняв огромную волну.
Накатившись на палубу, она вмиг смыла тело Соколкова в море.
Из трюма выскочил Федор Гарковец и бросился к умолкшему пулемету. Но не успел занять места — шальной осколок повалил его у турели.
Лена быстро поцеловала Шестакова и выбежала из рубки, крикнув:
— Коленька, я не боюсь!.. Мы еще снова родимся... Коля— а! Мы всегда будем вместе— е!..
Она бежала к пулемету. Но тоже не успела: рядом с ней в надстройку попал снаряд...
Шестаков видел, как Лена медленно оседает на палубу. Она держалась руками за грудь, и между узкими ласковыми ладонями расползалось большое красное пятно. Упала. Широко открытые глаза неподвижно отразили равнодушное серое небо.
И наступила тишина, которую только подчеркивало жадное шипение горящего дерева. И тихий плеск воды у борта.
Круто накренившись на нос, «Трувор» медленно уходил под воду.
...Из— под обломков разбитой рубки выполз окровавленный Шестаков. Он оглядел разгромленный горящий кораблик.
Он медленно переводил взгляд — от носа до кормы — и видел распростертого около рации Солдатова...
...скрюченное у борта тело Федора Гарковца, которого уже лизал огонь...
...наполовину свесился с борта убитый Василий Зирковенко...
...на площадке у пулемета лежала на спине Лена...
Шестаков поднял взгляд на застопоривший машины крейсер — от него к «Трувору» ходко шел моторный баркас...
По крутому трапу он пополз на палубу. Сорвался, упал, потерял сознание...
Пришел в себя и снова пополз на корму.
Дополз до тела Лены, приподнялся на локте, всмотрелся в ее лицо, и по его закопченным окровавленным щекам, по сгоревшим усам, через искромсанный рваным шрамом подбородок потекли слезы...
Потом он обессилено упал на доски и долго смотрел в огромное бездонное небо, блекло— серое, бесконечное, безразличное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61