Деньги за фирму он еще не получил от Кёна: договор о продаже пока не был заверен у нотариуса.
– Можете мне также поставить хорошую оценку по латыни, – добавил Тимо. – Она будет неплохо смотреться в моем свидетельстве. А что? Классная идея, как это я сразу не подумал. – Он запрокинул голову и захохотал.
Йон впился глазами в горло мальчишки, в то место, куда можно положить пальцы и сильно сдавить, чтобы смех замолк.
– Ладно. Когда?
– Допустим, завтра. Вам ведь это не составит труда, или как? Бабки у вас водятся, говорят, в большом количестве. То же время, то же место.
Йон взглянул на часы. Пять минут четвертого. Меньше чем через час начнется совещание.
– Где у меня гарантии, что через три дня ты не потребуешь от меня столько же?
Тимо поднял три пальца; между средним и указательным была зажата сигарета.
– Я сматываюсь в Берлин, – сообщил он. – Это будет начальным капиталом. В принципе, я согласен, это отстой – то, что я сейчас устроил. Но раз капуста сама плывет нам в руки, почему бы и нет? – Его лицо просветлело.
Снова Йон обратил внимание, как красив мальчишка.
– Нам? – переспросил он. Если заодно с Тимо еще и Лука делла Мура, тогда это не выход.
Тимо стряхнул с белой майки табачные крошки.
– Я что, сказал «нам»? Как там это называется? Pluralis majestatis, Букв.: «множественное величества» (лат.), т. е. множественное число в оборотах типа «Мы, император…»

верно? Хотите верьте, хотите нет, но иногда я слушал ваши объяснения.
– Весьма польщен и счастлив, – фыркнул Йон. За его ребрами что-то дрожало.
– Не-е, я серьезно, – заявил Тимо. – Вы можете точно на меня положиться. Я не проболтаюсь, потому что… – Он замолчал и закашлялся. – Я никогда не мог вас терпеть, – добавил он после этого. – Да вы сами догадывались. Но вы чертовски умный. Точно.
Йон молча проглотил неуместный комплимент.
– Прикидываетесь таким приятным и безобидным. На самом деле вы по-настоящему крутой. Знаете, на кого вы похожи? Такой был чувак когда-то в Венеции или типа того, политик, вроде, он еще придумал теорию о власти. Как там его звали?
– Макиавелли, – подсказал Йон и открыл дверцу машины.
– Во-во, точно, – подтвердил Тимо и щелчком послал окурок за скамейку. – Я всегда представлял его похожим на вас.
– Он жил во Флоренции, не в Венеции, – уточнил Йон.
Отъезжая от парковки, он бросил взгляд в зеркало заднего вида. Тимо по-прежнему сидел на скамье, далеко вытянув перед собой длинные ноги и обратив лицо к небу, словно принимал солнечную ванну.

43

Завтра к трем. Времени в обрез. Это была его единственная мысль. Несмотря на яркое солнце, ему казалось, будто он ведет машину сквозь бесконечную пелену тумана. Когда ехавший следом водитель напомнил ему отчаянными сигналами, что он проехал на красный свет, Йон направил свой «ауди» на парковочную площадку сбоку от шоссе, опустил стекло и заглушил мотор. Ладони стали влажными, и он вытер их о брюки.
В висках нарастала колющая боль. Йон приложил руки ко лбу; теперь пальцы стали ледяными и ничего не чувствовали. Он закрыл глаза. Открыв, снова увидел его в зеркале заднего вида.
Он ехал неторопливо, держал руль одной рукой, а другой прижимал к уху мобильный телефон. Разговаривал, смеялся, глядел по сторонам. Вот его перегнал серебристый «БМВ». Солнечные очки сидели, подобно короне, на светлых волосах, поблескивали голубоватые стекла. Он проехал мимо Йона, не заметив его.
Куда он направился? Не домой, это точно, ведь роскошная вилла Фоссов далеко отсюда, в противоположной стороне, на другом краю Ниндорфского парка. А кому он звонил? Приятелю, второй половине «нас»? Сообщал о своем триумфе? Мол, представь себе, Эверманн заглотил наживку. Завтра у нас будут бабки.
Йон включил мотор.
Тимо убрал мобильник и нажал на педали. У него явно была цель, до которой он хотел добраться поскорей. Не доезжая до Ниндорфской рыночной площади, он свернул направо, в парк, едва не задев на повороте Йона.
Йон включил сигнал правого поворота и дождался, когда Тимо скроется за единственным изгибом, который делает дорога, поворачивая на Бонденвальд. Заканчивается она тупиком, в дальнем конце которого находятся бывшее лесничество и сады Шребер. Пропустив полдюжины машин, Йон поехал за ними на второй скорости. Высматривая белую майку.
В апреле он тут бегал в последний раз, в одно из воскресений. Во второй половине дня они гуляли по берегу Эльбы. Вечером пошли в «Мамма Леоне». После ссоры Юлия ушла в кино. Тогда им обоим было очень трудно забыть обиду. Постепенно они научатся прощать, тут нет сомнений. Но перед этим ему нужно покончить с этим делом. Ради тебя, Юлия.
Подъехав к перекрестку, он увидел белую майку слева, на гудронированной дороге, метрах в пятидесяти. Ах вот оно что, игровая площадка «Веселые приключения», подумал он. Домики, излюбленное место свиданий подростков. На велосипеде туда можно добраться без проблем, а для автомобилей оно недоступно. Значит, надо торопиться.
Он резко крутанул руль и до отказа вдавил ногой педаль газа. Автомобиль рванулся вперед, словно в прыжке. Йон не обращал внимания на шум в замученном моторе и старался не глядеть на спидометр. Сейчас для него важна была лишь белая майка.
Он настиг ее примерно в двухстах метрах от въезда на парковку, перед бывшим лесничеством. Удар оказался сильней, чем он ожидал. Еще хуже был шум. Слишком громкий. Такой, какого он еще никогда не слышал: тупой и одновременно резкий треск и скрежет. По-видимому, треснула облицовка радиатора, белая, словно с распростертыми крыльями; валяется где-нибудь поблизости.
Он остановил автомобиль в метре от ограды садов Шребер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91