Убивал ради нашей победы, убивал, чтобы уцелеть самому. Норвегия, Восточный фронт, битва под Москвой, Курск, Орел, Воронеж… Потом Нормандия, плен, французский. Обращались с нами безжалостно. Я организовал бунт. Не понимаю, почему меня тогда не расстреляли. Только бросили в одиночку. Вот тут-то я и начал думать…
Кара внимательно слушал исповедь Хубера. То, что некоторые отпетые гитлеровцы, сыновья прусских юнкеров, решительно порывали со своим прошлым, не было для него в диковинку. Не было у него оснований и сомневаться в искренности Хубера, хотя годы работы в контрразведке научили его не полагаться на одни слова.
— Поверьте мне, господин полковник, — продолжал Хубер, — я стал презирать себя. Того, каким я был раньше. Но покончить с собой у меня не хватило смелости. Я не коммунист и никогда им не буду. Меня разделяет с вами многое. Но я хочу искупить хотя бы часть содеянного мною зла. И прошу верить мне.
— У нас нет оснований сомневаться в вашей искренности, — сказал Кара.
— Основания для этого у вас, положим, есть. Вы не только вправе, но и обязаны сомневаться.
— Господин Хубер, мы знаем, что в ФРГ миллионы людей — сторонники мира. И мы никогда не смешивали германский народ с отдельными реакционными политиками ни в старой, ни в новой Германии. Мы хотим торговать с вами, а для этого необходимо доверие.
— Ваши слова успокаивают меня, — обрадованно проговорил Хубер. — Так вот, я хочу сделать вам заявление: фирма «Ганза» — не что иное, как частное предприятие, занимающееся экономическим шпионажем.
— Значит, Меннель был шпионом?
— Да. И довольно ловким.
— А вы?
— Я состою на службе этой организации. В свое время присягал генералу Гелену, но ныне я не разведчик.
— Как это прикажете понимать?
— Сейчас все объясню, — сказал Хубер. — Среди служащих фирмы «Ганза» о ее тайной деятельности знали только те, кто работал в Восточном отделе в секторе «Б».
— Вы относитесь к их числу?
— Я служил в Восточном отделе, так как хорошо говорю по-венгерски. Мой старый знакомый Эгон Браун возглавляет в этом отделе сектор «Б». Когда-то мы с ним вместе учились в школе генштаба. Эгон по окончании школы попал в абвер. А года два назад, зная хорошо и мое прошлое, и фронтовую службу, он пригласил меня к себе и сказал, что рассчитывает на мои знания, подготовку и надеется, что я соглашусь работать у него. Он рассказал, что они имеют надежную агентурную сеть в Восточной Европе, в том числе и в Венгрии. Мне же он предложил возглавить венгерское направление. Я отказался. Сказал, что я уже стар и хочу забыть свое прошлое. Но поскольку Браун все же посвятил меня в деятельность сектора «Б», то он считал целесообразным перевести меня на работу в это подразделение нашей организации и взять с меня подписку о неразглашении сведений. Так я очутился в секторе «Б». Меня все время держали под контролем. Оперативные задания мне поручали лишь такие, что целостной картины о деятельности сектора я при всем желании составить не мог. Я был в группе оценки информации: определял степень достоверности и объективности полученных от агентуры сведений. Но и по этим мозаичным данным я мог сделать для себя интересные выводы.
— Например?
— Например, я считаю совершенно бесспорным, что сектор Брауна создал безупречно действующую систему сбора компрометирующих сведений о лицах, которые в силу своего служебного положения могли бы представлять ценность для нашей шпионской фирмы. Любовные связи государственных чиновников, скрытые от финорганов доходы коммерсантов, пагубные страсти, спекуляция валютой во время поездок за границу и так далее. Сотрудники сектора «Б» сами никого не вербуют. И вообще вербовку агентов наша фирма предпочитала проводить только на Западе. Так безопаснее. Меннель, например, в прошлом году даже встречи со своими восточноевропейскими агентами проводил в Италии и Австрии.
— Могли бы вы нам сказать, с какой целью Меннель приезжал в Венгрию?
— Знаю совершенно точно. Меннель был расположен ко мне и порою болтал при мне лишнее. С одной стороны, он, несомненно, приезжал сюда для того, чтобы установить новые деловые контакты с венгерскими промышленными фирмами. С другой — ему нужно было встретиться с несколькими своими агентами. Но была и еще одна цель, самая, пожалуй, для него интересная: в прошлом году в Италии он познакомился с какой-то дамой из Венгрии и ее дочерью. Дама в разговоре с ним упомянула, что в годы войны она любила одного немецкого офицера, который при отступлении награбил в Венгрии большие богатства.
— Это вам рассказал Меннель?
— Нет, это я прочел в одном из его донесений, которое поступило ко мне для оценки информации.
— Какие же богатства имеются в виду? — спросил Кара.
— Точно не могу сказать. Драгоценные камни, украшения, золотые монеты, валюта — в частности большое количество долларов и английских фунтов и кто знает, что там еще. Словом, богатству этому и цены нет. Фашист спрятал всю добычу на вилле у любовницы. Пообещал ей, что, как только кончится война, он возвратится, заберет с собою и ценности и саму даму и они начнут новую жизнь где-нибудь в Южной Америке. Но офицер исчез, а дама все эти годы боялась прикоснуться к спрятанным сокровищам.
— Боялась чего?
— Это могла бы объяснить только она сама. Итак, драгоценности спрятаны в Венгрии. Но Меннель условился с той женщиной, что он сам приедет в Венгрию, вывезет клад за границу, а следом за ним и она с дочерью отправятся с туристской группой куда-нибудь на Запад и там попросят политического убежища. После этого они продадут сокровища и вырученные деньги поделят пополам с Меннелем, а точнее, с «Ганзой».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82