— Какая демонстрация в сентябре? — удивился я.
— У нас этот праздник каждый день. Для кого-то праздник, а нам одни хлопоты… Демонстрация мод.
— Понятно. Забыл о специфике вашей работы. Но о нашем вчерашнем разговоре не забыл…
— Мне это приятно слышать. С вашей занмюстью…
Кстати, Надюша говорила о вчерашнем вечере. Я преклоняюсь перед людьми, которые отдают свои силы на благо других.
— Вы преувеличиваете.
— Напротив, преуменьшаю.
Я пробормотал какую-то благодарственную фразу.
И, чтобы прекратить этот разговор, спросил:
— У вас ко мне, кажется, дело?
— Право, неловко отвлекать вас от работы, но у нас в коллективе трагедия. Надя не говорила?
— Нет. Ничего не говорила.
Агнесса Петровна тяжело вздохнула:
— Работает у нас прекрасная девушка. Леночка. Подождите, я занята. Это я не вам. Так представьте себе, ухаживал за ней паренёк. Приятный мальчик. Инженер. Решили пожениться. Я считаю, очень хорошо. Но видите ли, он поставил нашей Леночке условие, чтобы после свадьбы она ушла из манекенщиц. Во-первых, что в этом плохого?
Красивая работа. Неплохая зарплата. Да, раздевается при людях, но ведь не совсем, до купальника… Курортники платят бешеные деньги, чтобы раздеваться где-нибудь на пляже в Сочи или Гаграх… Во-вторых, дала слово-это ещё ничего не значит. Ну, потянула бы, потом свыкся бы. Нет, она прямо на свадьбе ляпнула ему, что и не собирается бросать у нас работу. И что вы думаете? Он исчез прямо со свадебного банкета. Как сквозь землю провалился…
— М-да, — протянул я. — История.
— Я понимаю, для вас это, может быть, не очень интересно. У вас по-настоящему опасные преступники. Но положение Леночки ужасно. Штамп в паспорте, свадьба, а она на самом деле — незамужняя. Посоветуйте, Игорь Андреевич, куда позвонить, чтобы его найти? — ~ Несмотря на комизм положения — обратиться с такой просьбой ко мне-я понимал, что от Агнессы Петровны просто так отделаться не удастся. И решил ответить шуткой:
— Следует немедленно объявить всесоюзный розыск.
— С вашего разрешения я сошлюсь на ваш авторитет, — сказала она вполне серьёзно.
— Можете, — ответил я. Что мне оставалось делать?
Объяснять — долго. Я и так опаздывал с докладом к начальству.
Перед тем как отправиться к Ивану Васильевичу, я ещё раз перелистал дело.
Зампрокурора словно следил за мной по телемонитору, Его звонок раздался, как только я поднялся со стула.
— Прочёл?
— Да.
— Зайди ко мне. С делом.
Фаиночка сосредоточенно оттачивала карандаш и, холодно взглянув на мою физиономию, на которой я попытался изобразить извинительную улыбку, молча показала на дверь.
Я вошёл в кабинет.
— Давай устраивайся, потолкуем, — предложил Иван Васильевич.
«Ну, держись, Чикуров, — сказал я себе. — Сейчас будет вечер вопросов и ответов».
Начал он неожиданно:
— Мне кажется, я расстроил вчера твои планы? — он посмотрел на мой галстук — однотонный, синий и, как сказала бы моя мать, подобедошный.
Это уже почти извинение. И на том спасибо.
— Ничего, служба…
Он кивнул. И своим негромким голосом спросил:
— Что можешь сказать?
— Все как будто правильно. Квалифицированные экспертизы. Оформлено грамотно. А если придираться…
— Например?
Я открыл папку:
— Вот постановление о судмедэкспертизе. «Могла ли Залесская А. С. нанести себе смертельное ранение сама…?» Я бы так не поставил вопрос эксперту. Дано направление.
— Возможно, возможно… А в целом?
— Убедительно.
— Из документов тебе все ясно? — Он пристально посмотрел на меня. — Ты видишь живых людей по этим бумагам?
Я не догадывался, куда он клонит.
— Передо мной только документы. Выводы логичные.
Иван Васильевич усмехнулся:
— Ив тебе, значит, сидит бумажная душа. А я думал — только в прокурорах… Говоришь, расследование тебя убедило?
— Иван Васильевич, вы мне дали ознакомиться с делом. Я его добросовестно прочёл. Именно прочёл. Если понастоящему изучать его, наверное, что-нибудь меня и не убедит.
Иван Васильевич подумал.
— Может быть, ты и прав. Людей там не видно… — Он протянул мне бумагу: — Читай.
Документ был отпечатан на именном бланке депутата Верховлого Совета РСФСР.
Директор совхоза «Маяк» Североозерского района Е. 3. Мурзин обращался к прокурору республики с просьбой ещё раз расследовать обстоятельства самоубийства Залесской А. С.
Письмо заканчивалось так: «Лично я да и многие работники совхоза не могут поверить в то, что Ангелина Сергеевна Залесская покончила с собой. Мы её знали как весёлую, жизнерадостную женщину, полную сил и молодого задора. Её любил и уважал коллектив детского сада, где она работала воспитательницей, и оказал доверие, выбрав в органы народного контроля. Установление истины помогло бы снять пятно со всего коллектива работников совхоза, которые трудятся во имя Родины. Случай, происшедший с А. Залесской, бросает тень на идейно-воспитательную работу на нашем предприятии…»
— Ну и что? — спросил я, закончив читать. — Факты.
Где они?
— Письмо Мурзина, вот уже факт.
— Это просто бумага. Людей я не знаю… — вырвалось у меня,
— Что ж, с ними познакомишься на месте… Ну, а я как прокурор возьму на свою душу бумаги. Кстати, вот ещё одна. — Он протянул мне документ, отпечатанный на нашем бланке. — Как говорится, кесарю — кесарево, а богу — богово…
Моё непосредственное руководство — заместитель начальника следственного управления отменял постановление о прекращении крылатовского дела. Расследовать его поручалось мне. Вверху стояло — «Утверждаю» и загогулины подписи Ивана Васильевича. На прощание он посоветовал:
— Веди дело так, словно до тебя не было никакого расследования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15